Валерий Шамбаров - Иван Грозный против «Пятой колонны». Иуды Русского царства

Конечно, государя не обрадовало столь дружное выгораживание изменника. Он назначил огромный залог, 10 тыс. руб. Однако инициаторы тут же собрали больше ста представителей знати, согласившихся войти в состав поручителей, – сбросились по сотне, и все. Тогда царь включил в поручную запись еще одно условие, раньше подобное не практиковалось. Указывалось, что поручители отвечают за Бельского не только деньгами, а собственными головами. Нет, даже такое не остановило бояр. Подписали запросто. Неужели казнят сто с лишним человек из самой верхушки? В марте 1562 г. Бельский был освобожден, снова возглавил Думу.

В сентябре того же года царь наложил опалу на Михаила и Александра Воротынских «за их изменные дела». В чем именно состояли «изменные дела», мы опять не знаем, документы до нас не дошли. Наказанием была ссылка Михаила на Белоозеро, Александра в Галич. Но уже вскоре большая группа бояр выступила поручителями за Александра Воротынского. Царь увеличил залог – 15 тыс. руб. Хотя взаимовыручка знати легко преодолела «барьер». Опять присоединилось больше ста человек, и сумма получилась посильной…

А в октябре 1562 г. арестовали Курлятевых. И вот их дело было совершенно необычным. В принципе Курлятев многократно заслужил суровый приговор – за участие в махинациях временщиков, за гибель гарнизонов Рингена и Тарваста, но все сходило ему с рук. Теперь же кара обрушилась на всю его семью. За что?.. Царское окружение продолжало разбираться с делишками Избранной рады, обстоятельствами убийства Анастасии, всплывали новые факты. Ответ на вопрос, в чем состояла вина Курлятева, Иван Васильевич дал через много лет в послании Курбскому: «А Курлятев был почему меня лучше? Его дочерям всякое узорочье покупай, а моим дочерям проклято да за упокой?» Речь шла о тех самых дочерях царя, которых отравили во младенчестве для игры Сильвестра в «проклятия». Жена Курлятева служила «мамкой» царевен и была причастна к их смерти.

Уж такую вину царь никак не хотел оставлять безнаказанной. Но… он заранее понимал, что Боярская дума откажется судить преступников или оправдает, соберется когорта поручителей. Иван Васильевич нашел единственный выход – Курлятева с супругой, сыном и двумя дочерьми постригли в монахи и разослали по монастырям. Они вину за собой знали, протестовать не осмелились. А из монашества на поруки не освободишь. Впрочем, даже пострижение не для всех оказывалось бесповоротным. Стрелецкий голова Пухов-Тетерин, уличенный в предательстве и отправленный в Антониево-Сийский монастырь, удрал в Литву, да еще и писал оттуда издевательские письма верному слуге царя Морозову.

Для того чтобы преодолеть саботаж военачальников, Иван Васильевич тоже нашел единственный выход. Осенью 1562 г. он лично возглавил поход на Полоцк. Результаты стали блестящими. Неприступная крепость пала. Литва была ошеломлена. Она лишилась самого большого и богатого города в Белоруссии, развалилась вся система ее обороны на востоке. Было ясно, что следующий поход русских может нацелиться на Минск или Вильно. Сигизмунд взмолился о мире. Русь славила царя, праздновала еще одну его великую победу. Он возвращался триумфатором, а навстречу летели гонцы – вторая супруга Ивана Васильевича, Мария Темрюковна, родила сына, Михаила.

Государь в своей радости готов был примириться со всеми. Неужели такой грандиозный успех не сблизит, не объединит? Ведь свои же, русские! Он преднамеренно подчеркивал заслуги давнего крамольника, двоюродного брата Владимира Старицкого (на самом деле очень незначительные – он проделал поход в царской ставке, и не более того). На обратном пути царь специально заехал к нему в Старицу, гостил и пировал с братом и его матушкой Ефросиньей…

Увы, радости быстро рассеивались или затмевались новыми проблемами. Михаил прожил всего пять недель. Может быть, умер от естественных причин, а может, и его спровадили на тот свет, как дочерей, младенца Дмитрия? Да и измены не прекращались. Пока продолжался полоцкий поход, перебежали к врагу дворяне Сарыхозин, Непейцын, а воеводы Стародуба князь Фуников и Шишкин-Ольгин (родственник Адашевых) сговаривались с литовцами, чтобы сдать им город. Правда, их козни раскрылись, обоих арестовали.

Но и Владимир Старицкий с матерью отвергли протянутую им руку дружбы. Наоборот, победы государя и выказанное им доверие всколыхнули у них новую волну злости. Тон задавала, как и прежде, Ефросинья. Вот она-то примиряться не собиралась, о правах сына на престол не забывала. В 1560–1561 гг. подарила Троице-Сергиеву монастырю покрывало с надписью, что «сей воздух» изготовлен «повелением благоверного государя князя Владимира Андреевича, внука великого князя Ивана Васильевича, правнука великого князя Василия Васильевича Темного». Заявка, прямо скажем, не слабая. Не только выпячивалось происхождение, но и сам Владимир производился в «государи», да еще и «благоверные».

Летом 1563 г. дьяк Старицких князей Савлук Иванов узнал, что они плетут очередной заговор. Хотел сообщить в Москву. Но Евросинья с Владимиром пронюхали о его намерении. Опасного свидетеля бросили в тюрьму, только прикончить не успели. Возможно, рассчитывали выпытать, кто еще среди их окружения сохраняет верность царю. А у дьяка среди дворовых нашлись друзья, он сумел переслать письмо Ивану Васильевичу. Государь срочно послал гонцов в Старицу, потребовал Иванова к себе. «По его слову» начались «многие сыски». Сразу же раскрылись «великие изменные дела». Попутно посыпались неизвестные факты из прошлого. Например, всплыла давняя попытка побега в Литву Семена Ростовского. Теперь выяснили, что Ростовский в тот раз действовал не сам по себе, а был связан со Старицкими. То есть еще семь лет назад Старицкие через него навели контакты с Сигизмундом!

Владимира и Ефросинью взяли под стражу. Но опять включились «защитные механизмы». Последовало ходатайство митрополита и духовенства. А Дума откровенно не желала судить заговорщиков. Если оказалось невозможным наказать Бельского, то царского брата тем более. Да и Ивану Васильевичу при подобном раскладе получалось неудобно требовать наказания родственников. В итоге выработали весьма мягкий компромисс. Старицкие покаялись перед Освященным Собором, и царь «гнев свой им отдал». А после этого Евросинья, как бы по собственному желанию, постриглась в монахини в Воскресенском монастыре на Белоозере. В обители ей определили щедрое содержание. Ее сопровождали слуги, 12 ближних боярынь, которым дали поместья около монастыря. А брату царь вернул удельное княжество, только заменил его бояр и чиновников своими людьми.

По сути, заговор остался безнаказанным. Иван Васильевич разве что постарался застраховаться на будущее, изолировал главную смутьянку и удалил от Владимира верное ему окружение. Что же касается стародубских изменников-воевод Фуникова и Шишкина, то и они были помилованы. Но ведь и в Литве знали – на Руси неладно! Есть на что надеяться! Католическая церковь подталкивала Сигизмунда продолжать войну, вела широкую агитацию, без ограничений слала деньги, и в Германии набирали полки наемников. Выпрошенное перемирие враги использовали лишь для передышки. Затягивали переговоры, а в конце 1563 г. вообще сорвали их.