Франсуа-Ксавье Нерар - Пять процентов правды. Разоблачение и доносительство в сталинском СССР (1928-1941)

«Прошу вас разобрать нижеследующее заявление. Я, Г., за то, что написал вам письмо о Пензенском гнойнике и такое же письмо тов. Хатаевичу — секретарю С.В.О., в которых были описаны действительные факты, подвергаюсь гонению. За это меня сняли в 24 часа с партийной работы в Пензенском округе, налепили ярлык бузотера, благородно отмахнулись в Самарском окружкома от меня по этой же причине (куда я был послан обкомом).

Я спрашиваю, за что? И почему члены партии, делающие партийное дело, подвергаются таким наказаниям, недостойно оплевываются, а преступникам, идущим под суд, покровительствуются, или исключенным из партии за творимые безобразия в Пензенской организации почет и уважение, они «честные пролетарии», так их <���…> именует в своей статье тов. Хатаевич» {878} 878 РГАСПИ. Ф. 613. Оп. 3. Д. 42. .

Новая инициатива приносит автору не больше успеха, чем первая. Действительно, некоторые обращения заканчиваются победой местной власти, которая, чувствуя угрозу, успокаивает особо ревностных кляузников.

Как видим, риск, что обращение потерпит неудачу, был велик. Сигнал мог быть положен под сукно на любом этапе — от расследования до момента принятия решения. Более того, под угрозу могла быть поставлена безопасность обращавшегося: потому ли, что его сообщение было ложным, или потому, что обвиняемый, имея сильную поддержку, умудрялся избежать положенной ему печальной участи и затем пользовался этим, чтобы отомстить. Трудно выразить в цифрах долю подобных неудач, но нам она представляется относительно значимой. Не каждое обращение обязательно приводило к аресту того, о ком в нем шла речь, далеко не каждое письмо означало смертную казнь. Не следует поэтому описывать СССР тридцатых годов как страну, где власть отвечала репрессиями на каждый сигнал. Реальность значительно сложнее. Борьба за власть между властными инстанциями на местах и в центре или даже внутри каждой из этих инстанций, вероятно, служила серьезным противовесом. Свою роль в судьбе сигнала играл и случай. И если успех целого ряда обращений, вероятно, служил важным стимулом, совершенно ясно, что надежда на успешный исход не была единственным мотивом действий доносившего.

И все же система обращений к власти не была абсолютно неэффективной. Как правило, по письмам, которые расследовались, меры принимались. Трудно тем не менее точно понять, что стояло за самой распространенной резолюцией: «даны указания и другие уточнения». Редко когда подробно указывается их содержание. Речь может идти и о положительных действиях, движении навстречу пожеланиям заявителя. Это относится, как правило, к «потребительским» обращениям. Бывшая учительница начальных классов, которая протестовала против конфискации своего дома, снова в него вселяется {879} 879 ГАНО. Ф. 5944. Оп. 1. Д. 125. Л. 450. . Рабочие из Горького, требовавшие спецодежды, ее получают. Человек, уволенный с работы или исключенный из партии, может быть восстановлен благодаря вмешательству бюро жалоб или партийного комитета. Рабочий с завода «Новое Сормово», написавший Сталину о своих условиях жизни и о своей бедности, после расследования Горьковского городского комитета получил 200 рублей, кровать и стулья, позже ему дали новую квартиру {880} 880 ГОПАНО. Ф. 30. Оп. 1. Д. 1566. Л. 26–29 об. См. также: Там же. Ф. 2. Оп. 1. Д. 2421. Л. 56–58 (письмо адресовано Сталину). . Ответы касаются не только частных лиц. Реагируя на обращение о драматической ситуации в одной из горьковских школ, городские органы образования принимают меры:

«Факты, указанные в данной заметке полностью подтвердились. Мною приняты следующие меры: тетради в школу завезены 10/XII в количестве 800 штук. Буфет организован 7/XII. Мебелью школа обеспечена с 1/XII» {881} 881 Там же. Ф. 30. Оп. 1. Д. 1292. Л. 163. .

В этих случаях обращение по поводу несправедливости приносит пользу. Правда, удовлетворение потребностей далеко не всегда осуществляется последовательно, порой ответы вызывают недоумение. Технолог одного из горьковских заводов, образцовый рабочий надеялся получить квартиру, но дирекция его обманула. Из-за своей излишней настойчивости ему пришлось оставить свое место, на что он и жалуется в партийный комитет. В результате расследование проверяющие приходят к выводу, что его просьбу невозможно удовлетворить из-за дефицита жилья и большого числа работников, имеющих на него больше прав, чем заявитель (стахановцев и высококвалифицированных специалистов) {882} 882 Дело хранится в: ГОПАНО. Ф. 30. Оп. 1. Д. 1566. Л. 67–82. . Другие отделываются примирительными фразами даже в ситуации, когда имеют дело с очень тревожными фактами, как, например, проблемы этого отца семейства, писавшего в августе 1933 года о невыносимых бытовых условиях в своей квартире:

«Прекратите издевательство!

<���…>

Ровно шесть м-ц мы ходили во все организации и жаловались но каждая наша жалоба встречалась сочуствия, сожаления, возмушение <���…> но надо сказать до сегодня я семой с маленьким ребенком с прошлого года не могу попасть в свою комнату и вынужден мытарствовать по городу» {883} 883 ГАНО. Ф. 5944. Оп. 1. Д. 125. Л. 283. .

Сомнительно, что ему принес облегчение ответ городского бюро жалоб, согласно которому задержки в производстве работ связаны с «недостаточностью стройматериалов», а в целом ремонт должен быть завершен в «строительный сезон 1933 года». Учитывая, что ответ датирован октябрем, этот прогноз представляется весьма оптимистичным!

Влияние обращений на политику властей крайне ограниченно. Мария Ульянова стремится такого влияния добиться {884} 884 См.: ГА РФ. Ф. 7511. Оп. 1. Д. 58, 64, 68, 69, 73, 75, 78, 81, 90, 95, 117, 118, 143, 145, 152, 157, 171, 173. . Предполагается, что резолюции и многочисленные сводки жалоб, которые она пишет, информируют руководителей самого высокого уровня и тем самым способствуют улучшению участи советских людей. Успех этой деятельности оценить трудно. Сама Ульянова, как мы видели {885} 885 См. выше, глава VII и статью М. Ульяновой «Больше…», С. 46 и далее. связывает целый ряд резолюций Комиссии советского контроля с желанием исправить недостатки, на которые указывают авторы писем, например, такие как увольнения на основании «секретных характеристик» [292] Эти сведения, главным образом относительно социального происхождения, передавались на предприятия из различных властных инстанций и являлись основанием для увольнения, причины которого уволенному не сообщались и которого нельзя было оспорить. . На деле она, по-видимому, преувеличивала степень эффективности этой деятельности. Решения, которые принимались в бюро жалоб, органами РКИ или КСК никогда не ставят под сомнение государственную политику. Они никогда и ни в чем эту политику не меняют. Мы видели, что письма — и анонимные, и подписанные в том случае, когда в них содержались слишком резкие нападки на власть, передавались политической полиции. Можно себе представить, хотя и нельзя документально подтвердить, какие кары и санкции за этим следовали. А.И. Капустин, возглавлявший отдел писем «Правды» так описывает эти репрессии: