Франсуа-Ксавье Нерар - Пять процентов правды. Разоблачение и доносительство в сталинском СССР (1928-1941)

Посвящается Кате, Анне, Софии

Эта книга посвящена всем тем, кто сделал ее появление возможным. Я думаю прежде всего о работниках архивов, благодаря которым я мог работать над новыми материалами. Прием всегда был теплым и высокопрофессиональным. Хочу поблагодарить всех сотрудников московских, саратовских и нижегородских архивов, которые, получая далеко не идеальную зарплату и работая в далеко не идеальных условиях, тем не менее, позволяют нам успешно заниматься нашими исследованиями. Я хотел бы выразить свою особую признательность архивистам Нижегородской области.

У меня был замечательный преподаватель русского — Николай Борисович Ермоленко. Благодаря ему мне удалось за короткое время овладеть этим новым для меня языком.

Я благодарю Елену Балаховскую за перевод и внимательное чтение моего текста. Наша переписка была очень интересной и содержательной.

В основу этой книги легла диссертация, защищенная мною в январе 2003 года под руководством госпожи Мари-Пьер Рей. Она была постоянно присутствующим, внимательным и требовательным руководителем. Ее советы, суждения, ободряющие замечания и неизменная поддержка дали мне больше, чем я был вправе ожидать.

Спасибо всем тем, столь многим, что трудно всех перечислить, кто своими замечаниями, своими мыслями, своей дружбой помог мне в написании этой работы.

Когда 3 сентября 1932 года рядом с деревней Герасимовка на Урале были найдены убитыми двое братьев — Федор и Павел Морозовы, никто и представить себе не мог, что один из них скоро станет символом страны и эпохи. Незадолго до этого старший, четырнадцатилетний Павел стал известен в окрестных селах благодаря доносу на собственного отца Трофима Сергеевича, председателя местного Совета, что тот помогает бывшим кулакам, высланным в Сибирь, выдавая им фальшивые справки. Трофима Морозова судили и вынесли обвинительный приговор. Убийц подростка нашли быстро: это были его дядья, не простившие Павлу предательства. Во время публичного процесса, с которого началась посмертная слава Павлика Морозова, убийцы были приговорены к смертной казни.

Местные, затем и всесоюзные газеты и журналы, а вскоре и вся огромная машина советской пропаганды подхватили историю Павлика и постепенно мифологизировали ее {1} 1 См. Дружников Ю. Доносчик 001, или вознесение Павлика Морозова. Москва, 1995. . Мальчик становится мучеником правого дела, символом преданности советскому государству: статуи, песни, книги прославляют пионера, разоблачившего собственного отца. С. Михалков, автор советского гимна, сочинил песню, в которой воспел «коммуниста Павла»:

К его примеру возвращаются постоянно: для официальной пропаганды это образец преданности государству, для противников режима — воплощение порочности сталинской системы. И сегодня еще имя Павлика Морозова, известное всем россиянам, воспринимается не иначе как синоним доносительства в СССР.

Речь не идет о каком-то исключительном случае, Павлик — лишь один из многих примеров, в которых отразилась ситуация тридцатых годов в СССР: доносительство было повседневной общественной практикой во всех сферах жизни. Им были пропитаны и семейные отношения, и отношения в кругу самых близких друзей {2} 2 Королев С.А. Донос в России: социально-философские очерки. М., 1996 С. 30. . Некоторые говорят даже об «эпидемии» {3} 3 Там же. С. 29. , о «потоке доносительства» {4} 4 Lewin M. The Making of the Soviet System. Essays on the Social History of Interwar Russia. New-York, 1985. P. 443. , или даже о «геноциде» {5} 5 Fainsod M. Smolensk under the Soviet Rule. London, 1959. P. 233: «Bceистреблюящий вихрь доносов пронесся по рядам КПСС». . Чтобы показать масштабы этого явления, принято вспоминать тех кто получил известность как «ударники движения осведомителей». Некий житель Киева, якобы, один донес на целых двести тридцать человек. В Полтаве один из доносчиков разоблачил всю организацию, в которой работал {6} 6 Conquest R. The Great Terror: Stalin's Purge of the Thirties. London, 1968. P. 380. . Вспоминают также семью Артемовых, где муж, жена, двое сыновей и три дочери написали доносы на 172 человек!

В научных исследованиях, романах {7} 7 См., например, роман Э. Нетесовой «Стукачи». Смоленск, 1993. , воспоминаниях современников и шире — среди населения России само действие и обозначающее его слово естественным образом ассоциируются с советской эпохой, а, точнее — с эпохой сталинизма. Это определило и выбор источников, к которым мы решили обратиться, чтобы понять, какова была действительная роль доносительства в СССР во времена Сталина? Кто был его объектом? В какой мере Павлик Морозов был типичным представителем общества торжествующего сталинизма с его колоссальными социальными сдвигами и потрясениями?

Рассекречивание архивов после распада СССР, даже если не идеализировать этот процесс, позволило иначе подойти к подобному исследованию, так как дало доступ к новым материалам. До этого ученые в своих работах о доносительстве, помимо Смоленского архива [1] Речь идет об архиве Смоленской области, захваченном нацистами во время оккупации этой части СССР. Затем этот архив оказался в распоряжении американцев. До недавнего времени он был единственным прямым источником по истории сталинского СССР. , располагали лишь опубликованными материалами и свидетельствами, неизбежно пристрастными. Большинство этих источников [2] Только Смоленский архив был тщательно изучен М. Фейнсодом. не позволяло выйти за пределы тех интерпретаций, которые их же и породили. Сегодня ситуация по-прежнему не является идеальной. Архивы органов политических репрессий по сей день остаются надежно закрытыми, особенно, когда речь идет о столь чувствительной теме, как эта [3] Некоторые документы, которые мы смогли посмотреть и скопировать в 1997 году в ЦХДМО, в дальнейшем нам предоставить отказались. Публикация писем-доносов в одной из московских газет поставила руководство архива комсомола в неудобное положение и привела к запрету на доступ к любым письмам такого рода. . Российские законы защищают секреты частной жизни в течение семидесяти лет, и хотя их и применяют весьма выборочно, работу исследователя они сдерживают значительно. Эти ограничения делают невозможным исследование о доносе в строгом смысле слова. Однако политическая полиция не была единственным адресатом разоблачений, как раз наоборот. Доступные нам архивы содержат множество адресованных власти писем, представляющих увлекательнейший и при этом весьма мало изученный корпус документов