Франсуа-Ксавье Нерар - Пять процентов правды. Разоблачение и доносительство в сталинском СССР (1928-1941)

В этой книге предпринята попытка понять, какое место в советском сталинском обществе занимал феномен обращения к власти с целью разоблачения — как в кризисные моменты, так и в моменты относительного спокойствия, обыденной повседневности. Нужно ли видеть в нем одно из орудий, использованных Сталиным для того, чтобы атомизировать общество и «создать» нового человека, чьи социальные связи будут сведены к их самому простому выражению? В какой мере семья являлась центральным звеном подобной практики? Добровольный или принудительный, поступок сообщавшего власти чаще всего воспринимался как проявление поддержки режима, «сотрудничества» с ним {14} 14 Conquest R. The Great Terror… P. 378. . Был ли такой поступок простым ответом на «стимул» со стороны власти? В какой мере развитие практики доносительства отвечает потребностям государства, потребностям отдельного человека? Кроме взятого в чистом виде акта доносительства, встает также вопрос о поведении человека и гражданина, помещенного в экстремальные условия сталинского режима тридцатых годов.

Когда Сталин окончательно утверждает свой режим, он повергает советское общество в глубокий кризис. Советский союз тридцатых годов испытывает жесточайшие потрясения. Радикальные реформы, коллективизация и индустриализация, проводимые ускоренными темпами, преобразуют страну, и при этом население оказывается жертвой самого разнообразного насилия. Не становится ли в этой ситуации доносительство, как предположил Моше Левин, плодом взаимодействия между «патологическим сознанием верховного вождя» и «психологическими и культурными предрасположенностями населения, потерявшего ориентиры от разразившегося посреди ничейной культурной территории кризиса ценностей» {15} 15 Lewin M. The Making of the Soviet System. P. 443. ? Повседневная жизнь советских людей, их трудности, жестокость и нищета составляют ядро исследованных в этой книге писем. Диапазон тем, которые в них поднимаются, необычайно широк. Это не просто указание репрессивным органам власти на того или иного человека. Эти описания подчас заставляют содрогнуться и задаться вопросом о формах протеста населения: какими средствами располагают люди, чтобы рассказать о своих трудностях? Невозможность выразить недовольство [9] Определение, данное слову «mécontent» («недовольный») в словаре (Robert. T. VI. С. 327): «Состояние духа недовольного человека, мучительное чувство, которое испытывают, когда оказываются обмануты в своих надеждах, ущемлены в своих правах». и протест [10] Определение слова «protestation» («протест») в словаре (Robert. Т. VII. С. 859–853): «Формальное заявление (в юриспруденции), с помощью которого высказываются против чего-то, что считают незаконным, несправедливым. Значение 3: Проявление неодобрения, несогласия, отказа (ропот, отказ, претензия)». в СССР тридцатых годов признана большинством историков изучающих сталинское общество: в распоряжении отдельного человека, следовательно, не оставалось средств, промежуточных между открытым восстанием, как в период коллективизации и поведением, которое можно считать скрытой формой протеста. В тридцатые годы не было диссидентов. Но политическая и социальная ситуация в СССР в ту эпоху была такова, что существование недовольства можно предположить. Как разрешались эти конфликты? Были ли репрессии единственным способом подавлять недовольство? Была ли у отдельного человека хоть какая-нибудь свобода маневра? Мог ли он протестовать и при этом не быть названным врагом режима и как таковой не оказаться подлежащим уничтожению?

Эти письма, наконец, позволяют нам услышать голоса советских людей тридцатых годов. Хранящаяся в архивах масса документов свидетельствует о характере бюрократического производства в партийных и государственных организациях. Разоблачительные письма предлагают удивительный материал, дающий прямой, ничем не отфильтрованный доступ непосредственно к тому, как формулировали свои мысли настроения эти мужчины и женщины. Исследователя охватывает порой необычайно сильное чувство, когда он держит в руках эти с трудом начертанные слова, которыми сказано об отчаянии, о страхе или ненависти. За этими поступками кроются реальные мужчины и женщины, о которых важно никогда не забывать. Именно они, эти советские граждане, и находятся в центре настоящего исследования.

9 января 1905 года, царь Николай II приказал стрелять в тысячи рабочих, приведенных попом Гапоном к Зимнему дворцу, чтобы передать царю «петицию» {16} 16 С текстом петиции можно познакомиться в кн.: Государство российское: власть и общество. С древних времен до наших дней. Сборник документов. Москва, 1996. и раскрыть ему глаза на положение рабочего класса в Петербурге. Анализируя события кровавого воскресенья, ставшего прологом революции 1905 года, Ленин полагал, что тем самым был нанесен роковой удар по представлениям {17} 17 Некоторые исследователи говорят о «наивном монархизме». Понятие это очень спорное. Подробнее об этом см.: Fields D. Rebels in the name of the Tsar. Boston, 1989 (Classics in Russian and Soviet Studies). Это выражение снова обсуждается в кн.: Ingerflom С. S. Entre le mythe et la parole: l'action. Naissance de la conception politique du pouvoir en Russie // Annales Histoire. Sciences sociales. Juillet — août 1996. № 4. P. 733–757; он же. Les représentations collectives du pouvoir et de «l'imposture» en Russie. XVIIIe-XXe siècle // La Royauté sacrée dans le monde chrétien / A. Boureau et С S. Ingerflom (dir.). Paris, 1992. , с которыми жили «те тысячи и десятки тысяч, те миллионы и десятки миллионов русских рабочих и крестьян, которые до сих пор могли наивно и слепо верить в царя-батюшку, искать облегчения своего невыносимо тяжелого положения у “самого” царя-батюшки, обвинять во всех безобразиях, насилиях, произволе и грабеже только обманывающих царя чиновников» {18} 18 Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. IX. М., 1960. С. 216–218. . По мнению Ленина, из-за этой веры «сотни тысяч и миллионы трудящихся и эксплуатируемых, унижаемых и оскорбляемых, пролетариев и полупролетариев <���…> не могли идти на восстание, они способны были только просить и умолять» {19} 19 Там же. С. 218. . В представлении теоретика большевизма, обращение к царю, символическим вариантом которого было 9 января 1905 года, является, как видим, традиционным и составляет характерную черту если не всего российского народа, то во всяком случае значимой части населения. Как же обстояло дело в действительности? Именно это мы и предполагаем показать в данной главе.