Франсуа-Ксавье Нерар - Пять процентов правды. Разоблачение и доносительство в сталинском СССР (1928-1941)

«Мысль моя стала склонна к тому, что это дело рук врага, который рвется на каждую подлость, что было и у нас в Иванове: отравление рабочих хлебом, срыв работ предприятий, занижение урожая, снижение роста животноводства и т. д. И это дело не обошло их рук» {730} 730 ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 82. Д. 56. Л. 331. .

Та же простодушная вера в вездесущего «врага» заставила жителя Киева обратиться к Ежову, чтобы высказать свои сомнения относительно статьи А. Вышинского. Накануне выборов в Верховный Совет в декабре 1937 года Прокурор СССР опубликовал в «Огоньке» статью, в которой, но словам автора письма, написал: «Буржуазные конституции страдают основным пороком — внутренним противоречием, фальшью, лицемерием. Сталинская конституция и советский избирательный закон насыщены одними и теми же принципами, одними и теми же началами, одними и теми же идеями». Этот «двусмысленный» как подчеркивает автор, текст, безо всяких сомнений является результатом саботажа: «сознательная вылазка классового врага, или я просто не могу разобраться в этом, что это такое!» {731} 731 Там же. Л. 246. Он лишь сомневается в том, кто виновник, и хотя считает, что это скорее работник типографии, не исключает и прокурора СССР.

Эволюция во времени хорошо видна, если сравнить два следующих письма: первое написано в конце 1927 года, автор его говорит о состоянии дел в узбекском театре. Он тоже использует слово «саботаж», но граница между некомпетентностью и сознательным саботажем строго сохранена.

«А сколько есть Щербаковых, не кончающих самоубийством, и сколько есть Виницких, и по сей день продолжающих свою вредительскую — по недомыслию работу. <���…> За примерами ходить недалеко:

1) В Ташкенте Окрпрофобром заведует тов. Р. — партиец, о котором ничего дурного как о партийце, сказать нельзя. Но к данной работе его неприспособленность и абсолютная непригодность совершенно очевидна» {732} 732 РГАСПИ. Ф. 613. Оп. 3. Д. 34. .

Одиннадцать лет спустя корреспондент Молотова не задумываясь соединяет оба понятия, когда разоблачает народного комиссара водного транспорта [248] Письмо датировано 31 марта 1938 года. Н.И. Пахомов был арестован 9 апреля и расстрелян 19 августа. :

«На этот вопрос я отвечаю: рыба начинает гнить с головы, а в Наркомводе этой головой вполне понятно, является т. Пахомов. О нем-то я и хочу сказать пару слов.

<...>

Я повторяю, что я высказываю только свои подозрения, и то возможно, что т. Пахомов действительно честный большевик, но просто не умеет работать. В последнем случае я прошу извинить меня за то, что я посмел взять под подозрение честного большевика» {733} 733 ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 82. Д. 66. Л. 41–42. .

Что бы там ни было, доносы всегда касаются одних и тех же фактов: растраты, ненужные расходы, бесхозяйственность… В этих письмах можно прочитать достойные Апокалипса описания деятельности колхозов или разнообразных органов управления: протухшее мясо, использованное для изготовления колбас {734} 734 ТОПАНО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 3364. Л. 107 (июнь1935). , [249] Две бычьих туши, предназначенные для отправки в Горький, начинают портиться на месте. Чтобы их не выбрасывать, из них делают колбасы. принудительный отъем земель, которые затем остаются неиспользованными, брошенные недостроенными гигантские сооружения {735} 735 ГАНО. Ф. 5944. Оп. 1. Д. 125. Л. 495–496. …

Письма, направляемые власти, разнообразны и по форме (мы выделили три типа), и по содержанию (затронутые темы). В реальной жизни темы, естественно, не существуют в их типологической чистоте: в письмах разные темы чаще всего присутствуют вместе. Но суть сигналов тем не менее вполне соответствует запросу, сформулированному властью: они направлены против управленцев среднего звена и содержат обвинения в адрес конкретных людей. Письма воспроизводят основные темы, повторяемые официальной пропагандой. И население в полной мере пользуется предлагаемой ему возможностью: доносы и открытые письма — явления, неотделимые от процесса информирования о недостатках. Диапазон затрагиваемых тем показывает, что сигналы могут быть критическими и, по-видимому, не предполагают обязательной поддержки проводимой политики. Они открывают широкие возможности для значительной части населения.

Можно предполагать, что постоянное и повсеместное присутствие доносительства в публичном пространстве сталинского общества заставляет всех советских людей определить свою позицию по отношению к подобному поступку. Источников, позволяющих понять, что об этом реально думали люди, недостаточно. В обществе, где критика власти могла привести к роковым последствиям, мало кто решался доверять бумаге свои мысли и демонстрировать свое критическое отношение. Но из этого совершенно не следует, что признание новых ценностей, насаждаемых режимом, имело всеобщий характер. Представляется необоснованным считать, что советским людям достаточно было воздействия пропаганды и появления новых слов, чтобы забыть все свои нравственные устои. Дало ли нужный результат то, что понятие «донос» было закамуфлировано более расплывчатыми: «сигнал», «жалоба»? Сделало ли это более преодолимыми определенные нравственные преграды?

Навязчивое присутствие публичных форм доносительства остро задевало ряд современников, которые в личных дневниках говорят о своем неприятии явления. 22 июня 1929 года И.И. Шитц уже осуждает нравственные изменения в обществе:

«Люди будут со временем дивиться тому, как извращались шиворот навыворот все человеческие понятия в том своеобразном государственном укладе, какой приняла Россия при большевиках. Каждый день встречаешь подобные извращения.

<���…>

Ну, можно было думать, чтобы шпионство и донос когда бы то ни было открыто признавались доблестью?» {736} 736 Шитц И.И. Дневник… 22 июня 1929. С. 128.

Невозможно за один день полностью изменить общественные ценности, и многие советские люди рассматривали доносительство как отвратительную практику. В начале исследуемого периода настороженность проявляется еще в письмах, адресованных видным представителям режима (в частности Г.К. Орджоникидзе). Когда «сигнал» начинает слишком напоминать донос, он шокирует. В целом ряде писем выражено удивление по поводу того, как проводилась чистка 1929 года [250] Вспомним резкий ответ Ю. Фигатнера сотруднику Академии наук, который обвинял его в поощрении доносов. См. выше, глава 5, раздел «История одного исчезновения». . Критикуют доверие, с которым относятся к доносам. В июле 1928 года ветеран партии Д.С. Климов жалуется в Центральную контрольную комиссию на поведение представителя ЦКК в своем районе во время проведения чистки. Климов сетует, что присутствовал при настоящей травле людей. Представитель ЦКК с самого начала заявил, что хотел бы услышать только негативные мнения, но автор письма, по его словам, все же взял слово, чтобы подчеркнуть положительные стороны в действиях обвиняемого. За это его обозвали «дураком, который здесь воняет», и оратор предложил «срубить [ему] голову и провентилировать мозги». Ветеран требует наказать обидчика, упрекая его в том, что он «держал себя как в период “военного коммунизма”», и ведет «неправильную» линию {737} 737 РГАСПИ. Ф. 613. Оп . 3. Д. 187. Л. 1. .