Коллектив авторов - Новая история стран Европы и Америки XVI–XIX века. Часть 1

Новый вариант конституции закрепил политическое господство победившей буржуазии. В ней был совершен кардинальный шаг по пути формализации права, отделения бюрократии от процесса законотворчества. Важнейшим, в данной связи, становится отход от традиционных для Европы прецедентных норм. Делегаты, вслед за Т. Пейном, пришли к пониманию важности писаной конституции. В памфлете «Права человека» он писал, что там, где конституции не видно, там ее нет. Именно на ней должны зиждиться государственная власть, ее структуры и полномочия, способ избрания, продолжительность существования парламентов и других представительных органов. Конституция определила полномочия судебной и исполнительной власти в государстве. Таким образом, американская конституция заложила основы для развития здесь правового государства, основанного на верховенстве закона. В ней были законодательно закреплены важнейшие принципы конституционализма: разделения властей, сдержек и противовесов, супрематии федерального над местным правом, республиканизм, пропорциональное представительство, ответственность правительства и прочее.

Носителем законодательной власти стал конгресс, состоящий из двух палат. Палата представителей избиралась населением, т. е. избирательным корпусом, а сенат – легислатурами штатов. Президент избирался коллегией выборщиков, которые, в свою очередь, избирались населением. Верховный суд формировался совместно президентом и сенатом. Согласно конституции, органы государственной власти имели различные сроки полномочий: палата представителей – два года, сенат каждые два года обновлялся на 1/3. До 1913 г. срок службы сенатора был равен шести годам, президента – четырем. Члены Верховного суда и иных федеральных судов занимали свои посты «пока ведут себя безупречно», т. е. пожизненно. Впервые в истории прерогативы властных структур были сбалансированы. Так, конгресс был вправе заблокировать законопроекты президента, сенат мог отклонить любую кандидатуру, вносимую президентом на должность в государственном аппарате и отвергнуть заключенный президентом договор. Конгресс мог привлечь президента к ответственности в порядке импичмента и, в случае признания его сенатом виновным, отстранить от должности. Верховный суд имел право, как высший конституционный надзор, отклонить вообще любой закон – как принятый президентом, так и конгрессом. За президентом закреплялась должность верховного главнокомандующего, за конгрессом – все средства казны.

Вместе с тем, новая законодательная основа была весьма далека от подлинного демократизма и равноправия. Но именно американская конституция стала «правовой библией» для многих государств.

Законодательные акты 1848 и 1874 гг. в Швейцарии закрепили новый принцип устройства государства. 22 кантона, в которых сохранялись собственные конституции, правительства и парламенты, провозгласили создание федеративной парламентской республики со столицей в городе Берн. Теперь права кантонов были ограничены федеральным законом и общенациональными органами власти. Законодательная ветвь сосредоточилась в руках двухпалатного федерального собрания. Центральная исполнительная власть была передана Федеральному совету. Был учрежден союзный суд. К исключительной компетенции союзной власти были отнесены защита прав кантонов, монетная политика, вопросы войны и мира, политических союзов. Конституции провозглашали свободу слова, печати, но главное – равенство граждан перед законом.

В двадцати республиках, возникших на месте испанских колоний, новые конституции были списаны с американского образца: президент, две палаты, узкий круг избирателей. Конституция Бразилии (1891) не только копировала государственный строй США, но и федеративное устройство. Официальным названием государства стало – Соединенные Штаты Бразилии. 20 штатов получили некоторую административную и судебную свободу. Но в действительности прочные конституционные традиции в латиноамериканских странах так и не сложились. Захват власти различными диктаторами (каудильо) приводил к тому, что конституции неоднократно переписывались в угоду конкретных лиц. С 1820 г. в латиноамериканских странах сменилось до 125 конституций, в том числе в Эквадоре – 13, Боливии – 19, Венесуэле – 15.

Переход к консервативным режимам (диктатурам, протекторату, аристократическим республикам) – явление вполне закономерное. Установление сильной, даже жесткой центральной власти стало итогом практически всех ранних буржуазных революций. Английская революция 1640 г. прошла через протекторат к реставрации, Великая Французская революция – через консульство, к империи. Война за независимость в США первоначально установила пожизненное президентство Д. Вашингтона, и лишь потом сложилась федеративная республика с жесткой системой разделения властей. В Латинской Америке республиканские режимы прошли период военных диктатур (Хуан де Росас в Аргентине, Антонио де Санта-Ана в Мексике, Габриэль Морено в Эквадоре и т. д.). Таким образом, все ранние буржуазные революции проходят по схожему сценарию – сначала подъем, передел собственности и государственной машины, затем установление сильной центральной власти, ограничивающей эскалацию революционного движения, и, наконец, либерализация и даже некоторый возврат к прошлому. Подобный ход революций был обусловлен, прежде всего, тем обстоятельством, что впервые в истории широкие общественные массы, не имеющие ни политического опыта, ни образования, участвовали в радикальном обновлении государственного строя. Естественно, что в этих условиях происходила максимально возможная декларация демократических прав и свобод. Однако угроза реставрации, а также нарастающий политический хаос заставляли прибегать к диктаторским методам упрочения нового общественного порядка. К тому же, перестройка социальной структуры и зарождение все новых общественных конфликтов в условиях быстрого развития капиталистического производства не позволяли государству получить прочные демократические основания.

Авторы конституционных проектов, как в Америке, так и в Европе, осознавали и угрозу «диктатуры низов». Исходя из идеи народного суверенитета, рассматривая гражданское сообщество как главный источник власти, идеологи конституционализма стремились свести к минимуму непосредственное участие масс в государственном управлении. Попытки защитить интересы общества от «демократического деспотизма», как говорил Д. Мэдисон, привели к складыванию элитарных режимов с жесткими цензовыми ограничениями избирательного права.

Формирующиеся в ходе революций представительные органы были далеки от системы народного представительства в современном понимании. В английском парламенте 1640 г. созыва заседали 149 светских и духовных лордов, 70 делегатов торгово-промышленных кругов лондонского Сити, а остальные представляли мелкопоместное дворянство: сквайров, рыцарей и джентльменов. Уже в ходе революции дискуссия левеллеров и индепендентов о естественных правах закончилась признанием политических прав только за лицами, обладающими экономической самостоятельностью. Как утверждал полковник Рич на конференции в Пэтни, «в Англии соотношение собственников и не собственников 1:5, и если дать право всем, то к власти придут нищие, которые в законном порядке потом переделят собственность». Большинство людей, работающих по найму, в том числе рабочие, подмастерья, домашние слуги были лишены права голоса. Не изменился характер электората и в дальнейшем. В период протектората О. Кромвеля был закреплен избирательный ценз в 200 фунтов стерлингов, благодаря чему представительный орган стал форумом для крупной и средней буржуазии. На 2/3 он формировался из представителей графств – землевладельцев, а на 1/3 из представителей городов и парламентских местечек, т. е. из представителей торгово-промышленной буржуазии и подставных лиц. Во времена реставрации лидер парламентской оппозиции граф Шефтсбери предложил закрепить право на управление страной только за палатой лордов, предлагая увеличить избирательный ценз до 10 тысяч фунтов стерлингов. Уже после Славной революции, в соответствии с законом 1710 г., депутатом от графств мог быть только владелец земли с доходом не менее 600 фунтов стерлингов в год, что давало право на избрание представителям не более полутора тысяч семей. В 1717 г. английский парламент снова повысил имущественный ценз, по итогам которого число избирателей сократилось до 250 тысяч, что составило всего 5 % населения страны.