А Волков - Римляне

Андрей Николаевич. Это не философия, Шура, это - реализм. Вот (стучит себя по лбу костяшками пальцев) - пусто! Ни одной мало-мальски приличной идеи за последние пять лет. А заниматься голым плетением словес, да еще на пустом месте, я не умею!

Александра Николаевна (уходит на веранду, говорит, стоя к Андрею Николаевичу спиной). Учись.

Андрей Николаевич (с легким раздражением в голосе). Не болтай ерунду!

Александра Николаевна (невозмутимо). Надо же как-то поддерживать разговор на эту душеспасительную тему.

Андрей Николаевич. Ты что, нарочно?.. Решила позлить меня с утра?..

Александра Николаевна (наливает себе чай). Какой ты смешной иногда бываешь, Джей... Особенно когда начинаешь злиться.

Андрей Николаевич (отпивает глоток коньяка). Это не злость, Шура, это какое-то другое чувство...

Александра Николаевна. Какое?

Андрей Николаевич (пьет кофе). Грусть... Тоска... Хандра... А может быть, просто... страх, а?..

Александра Николаевна. Страх?

Андрей Николаевич. Да!.. Я ведь все помню, все свои ощущения: сначала онемела левая рука, ночью я проснулся от того, что у меня как будто затекло плечо, и вдруг эта страшная давящая боль в груди...

Александра Николаевна. Все мы герои, ибо умеем забывать, что приговорены к смерти. Кто это сказал?

Андрей Николаевич. Не помню. Саму фразу помню, а вот автора забыл.

Александра Николаевна надевает очки, разворачивает газету, углубляется в чтение.

Андрей Николаевич. А потом были моменты, когда я словно видел себя со стороны:

неподвижное тело, над ним склонились головы в белых колпаках, похожих на поварские...

Александра Николаевна. Что?

Андрей Николаевич. Блюдо, говорю, для червей.

Александра Николаевна (не отрываясь от газеты). У каждого человека бывают периоды душевного смятения... Когда я вспоминаю, какой я была в те годы, когда работала манекенщицей, мне тоже становится грустно. Верится с трудом... Кажется, что этого не было никогда. Сон. Мираж.

Андрей Николаевич. Я утром вспомнил, как мы в Брюсселе по крышам уходили от особистов из репатриационной комиссии. Как они подстрелили танкиста на пожарной лестнице, как он цеплялся за мокрые от дождя железные прутья, а потом все-таки оборвался и молча полетел вниз, на дно двора... Я видел все из чердачного окошка, слышал глухой удар тела об асфальт... А ведь человек всю войну прошел.

(Допивает кофе, коньяк, выколачивает трубку о перила, встает.) Прогуляюсь до телефонной станции, спрошу, что у нас с телефоном.

Проходит в холл, надевает кожаный пиджак.

Александра Николаевна. Возьми Дика.

Андрей Николаевич. Да, конечно...

Проходит через веранду, спускается в сад, кричит: "Дик!.. Дик!.. Ко мне!.." В ответ слышится заливистый радостный лай.

Александра Николаевна углубляется в газету, шевелит губами, покачивает головой.

Неподалеку слышится скрип калитки, шаги по садовой дорожке.

На веранду поднимается Татьяна.Она в трауре: строгое черное платье, тонкая кружевная шаль, один конец которой перекинут через плечо.

Устало опускается на ближайший стул.

Александра Николаевна откладывает газету, снимает очки, смотрит на Татьяну.

Александра Николаевна. Все?

Татьяна (глядя куда-то в пространство). Да, Саша, все. (Пауза.) По первому разряду... Митрополит, двенадцать архиереев, хор - как христианского мученика...

Александра Николаевна. Народу много было?

Татьяна. Много, полная церковь, и еще на паперти... Телевидение приехало.

Александра Николаевна. Покажут, наверное, в вечернем выпуске...

Татьяна. Наверное, покажут... Он был довольно известным в городе человеком.

Александра Николаевна. Пусть земля ему будет пухом.

Татьяна. Тридцать восемь лет... Вдова осталась с четырьмя детьми куда они пойдут? что с ними будет?!

Александра Николаевна. А церковь? неужели они не позаботятся?..

Татьяна. Церковь нищая. Они даже нормальное следствие оплатить не могут.

Александра Николаевна (крайне удивлена). Как это - оплатить?..

Татьяна. Очень просто... Как такси. Как вызов телемастера или водопроводчика.

Александра Николаевна. Подумать только!..

Татьяна. Нечего тут думать, Саша, нечего... Отпели, зарыли, поставили крест - и все, как не было человека... И даже если они вдруг - о, чудо! - найдут убийцу - что из этого?.. Ему заплатили сколько там у них положено платить за такие дела - он пошел и убил... Сволочи, подонки!.. (У нее на глазах появляются слезы, она вытирает их концом шали.) И ведь за что!.. За какую-то кирпичную двухэтажную коробку под дырявой крышей...

Александра Николаевна. Через год-полтора ее отремонтируют, откроют магазин, ресторан, гостиницу, казино; хозяин возведет особняк на берегу залива, личный причал, купит яхту...

Татьяна. Иногда мне так хочется взять ружье...

Александра Николаевна. Глупости все это.

Татьяна. Да, конечно... (Вытирает слезы. Встает.) Поднимусь наверх, переоденусь... Вся пропахла свечами, землей, хвоей, ладаном - ужасный запах.

Александра Николаевна (тянет носом воздух). Ничего не чувствую.

Татьяна. В нашем военном городке о покойнике в доме узнавали по разбросанному вокруг подъезда еловому лапнику... Любой мог войти в подъезд, подняться в квартиру и посмотреть, кто умер. Знакомый, незнакомый - не важно... Заходи и смотри, если тебе интересно... Некоторым это очень нравилось, особенно старухам...

Проходит через холл, стягивая на ходу шаль с головы. Поднимается по лестнице.

Александра Николаевна опять надевает очки и принимается за газету.

Из сада на веранду стремительно вбегает Антон.

Антон (не переводя дыхания). Отец дома?..

Александра Николаевна (глядя на него поверх очков). Пошел на телефонную станцию.

А что?

Антон. Мне машина нужна!..

Александра Николаевна. А что электричка? Опоздал?

Антон. Хуже. Ночью ветром на провода повалило сосну - все поезда отменили.

Александра Николаевна. Догони Андрея, спроси... Он тебе никогда не отказывал.

Антон собирается убегать так же стремительно, как появился.

Александра Николаевна. Антон!

Антон. Да.

Александра Николаевна (чуть-чуть боясь отказа). А если я попрошу тебя взять меня с собой...

Антон. Ну, если очень надо...

Александра Николаевна (поспешно). Нет-нет, я не настаиваю... (меняет тон на просительный) Но на прошлой неделе фонд общественных инициатив обещал мне перевод, и я бы не хотела его упускать, потому что раз упустишь, два упустишь, а в третий раз не обратятся, как в той самой сказке про мальчика и волка...

Антон (чуть покровительственно). Ладно, тетушка, собирайтесь!

Убегает.

Александра Николаевна (вслед ему, негромко). Нам сейчас нельзя упускать возможности заработать... (Встает, отыскивает свою палку, идет к лестнице, бормочет.) Ни малейшей возможности нельзя упускать...