Петр Рябов - История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том I

Дело в том, что Земские Соборы возникли не по требованию сословий для ограничения царской власти и противостояния её деспотическим поползновениям, а по инициативе царской власти для её же укрепления. За век своего существования Соборы не добились ни установления регулярности своего созыва, ни постоянных твёрдых норм представительства, ни чёткой сферы своей компетенции, в которую самодержавие не смело бы вмешиваться без разрешения общества. (Подобно тому, как английский король не мог вводить налоги без санкции парламента и, нуждаясь в деньгах, был вынужден созывать этот ненавистный орган, в конце концов отправивший Карла I на плаху.) В России соборы созывались всегда по инициативе царя, рассматривали те вопросы, которые ему угодно было вынести на их обсуждение, представляли те сословия, которые указывал царь, а их решения носили лишь совещательный характер. Они были (и остались) учреждениями временными, созываемыми в экстремальных случаях, по инициативе и под контролем царя. Земские Соборы не сумели стать постоянным фактором русской политической жизни, закрепив ряд вопросов, обязательно выносимых на их рассмотрение, а также порядок и частоту их обязательного созыва. Как только царь почувствовал себя немного увереннее, а государство усилилось, Земские Соборы тихо угасли, сменившись «совещаниями» царя с представителями тех или иных категорий населения (купцов, духовенства или служилых людей). Впрочем, вскоре превратились и такие совещания. Последний Земский Собор был созван в 1698 году Петром I для суда над его сестрой царевной Софьей.

Доминировавшая на Руси в XVII веке (и восходящая к XIV–XV векам) общая тенденция к закрепощению общества, самодержавному гнёту, бюрократизации всей жизни не оставляла шансов для самоуправленческих, сословно-представительных начал в русской жизни. Общество в России было консервативно, слабо, раздроблено и привыкло апеллировать к высшей власти, а не противостоять ей. Расцвет Земских Соборов после Смуты был вызван не силой общества, а слабостью государства. Поэтому, когда государство упрочилось, оно перестало нуждаться в «земстве» как на местном, так и на центральном уровне.

Если на Западе сословно-представительные учреждения опирались на независимую и сильную церковь, на мощные вольные города-коммуны, на лично свободное общинное крестьянство и знатное баронство, то в Московии к XVII веку ничего этого уже давно не было (по крайней мере, после Ивана IV). Если на Западе сословные учреждения отчасти прижились, закрепились, заставили с собой считаться, добились официального оформления своих прав, то Земские Соборы в России оказались лишь ярким эпизодом, связанным с коротким ослаблением централизованной власти после Смуты и демонтажем всех властных структур. Они несли на себе печать всей переходности и неустойчивости своего XVII века, возникнув из очистительного огня Смуты и исчезнув накануне предпринятого Петром I нового витка массированного наступления абсолютистской реакции на общество.

Помимо общерусских Соборов, созывались также и местные (областные) Соборы, игравшие особенно значимую роль в событиях Смутного времени. Однако, именно они первыми и исчезли. Самодержавное государство, отныне имевшее всеохватное законодательство, профессиональное регулярное войско, разветвлённую налоговую систему, обширный аппарат управления, полностью покорную казённую церковь, уже не имело никакой нужды ни в местном самоуправлении, ни в Земских Соборах. Взлёт и расцвет Земских Соборов был вызван не силой общественных институтов, а лишь земской традицией и крайней слабостью правительства, нестабильностью и нелегитимностью новой власти. Но со временем Романовы перестали ссылаться на своё «народное избрание и призвание» – теперь довольно было уже и одного «Божьего помазания». Поэтому-то Земские Соборы были чем-то большим, чем просто совещательные органы, но чем-то значительно меньшим, чем властные и законодательные. Эта уникальная ситуация не могла слишком долго продолжаться.

Всего, по разным оценкам, за полтора века (1550–1698) в Московии состоялось 55–57 Земских Соборов. Несмотря на их гибель, Земские Соборы сыграли немалую роль в развитии самоуправленческих традиций и формировании общественного мнения Руси и, в свою очередь, были умело использованы самодержавием в своих интересах (собственная легитимация, обратная связь с обществом, внутренняя консолидация регионов Московского государства).

Думается, наряду с традиционной раздробленностью общественных груп, большую роль в исчезновении Земских Соборов сыграли патерналистские настроения, царящие в московском обществе и объединённые вокруг базового комплекса идей о «добром царе» и о всеобщей «службе» ему. Различные сословия предпочитали не договариваться между собой и не отстаивать свои права в совместной борьбе против государства, а выпрашивать у самодержавия привилегии и монополии, униженно апеллируя к нему, как к арбитру и источнику милостей. В обмен на признание абсолютной власти самодержца, поддержку его монополии на единоличное принятие любых общественно значимых решений, дворяне желали получить (и получили) монополию на владение крепостными крестьянами, посадские люди – монополию на промыслы и ремёсла, купцы – протекционистские меры, ограждающие их от конкуренции со стороны иноземных купцов, церковники – абсолютную монополию на духовную жизнь и сохранение «старины». А Земские Соборы стали не общественным инструментом давления и ограничения абсолютизма, контроля за ним, но, напротив, орудием его утверждения.

А с середины XVII века абсолютизм уже не терпел сословного соучастия в управлении. В обществе монополий социально-политическому плюрализму не могло быть места. Опираясь на приказную бюрократию и служилое дворянство, на новую армию «иноземного строя», на Соборное Уложение 1649 года и на собственную, «дарованную Богом» (а не людьми) и закреплённую традицией, власть, государь отныне мог управлять страной, не нуждаясь в советах подданных. Духовенство и дворянство это вполне устраивало, а крестьян и посадских людей никто и не спрашивал.

На смену правам, отвоёванным обществом в Смутное время, пришла система привилегий и монополий, исходящих от высшей государственной власти и неотделимых от всеобщего «тягла» (системы повинностей), возложенных ей на общество. Понятие «земское дело», часто встречающееся в документах первой половины XVII века, отныне исчезает из документов, вытесняясь делами «государскими» (а государство было тождественно государю). Мысль о возможности каких-либо ограничений царской власти была чужда большей части населения (кроме немногих бояр или казаков). А вражда корпоративных интересов находила выход в апелляции к монарху, а не в попытках людей совместно договариваться на Соборах, противостоя царю. Общий консерватизм настроений после Смуты (неприятие всего иноземного, преобладание идеи «Москва – Третий Рим», стремление вернуться к «светлым» временам Ивана IV и «твёрдой руке») сыграл здесь огромную роль, также как слабость и разобщённость общества и всесилие государства, привычное ещё с монгольских времён. Отстаивая свои сословные интересы (через коллективные челобитные и другими способами) – порой противоречивые, – дворяне (требовавшие окончательного закрепощения крестьян), духовенство (требовавшее сохранения «старины» и монополии на духовную жизнь), купцы (требовавшие ликвидации «белых слобод» в городах, их обложения «тяглом» и ограничения иноземных купцов) в равной мере взывали к самодержавию, безусловно поддерживая его крепостнические и абсолютистские устремления в обмен на подачки. Дворянам или купцам было проще «пасть в ноги» «батюшке-царю», чем договариваться с делегатами от других сословий о противостоянии самодержавию. Историк Б.А. Филипов подытоживает: «Таким образом потребность в Соборах отпала: власти они не были нужны в силу её крепнущих абсолютистских амбиций, а дворянству и посаду – в силу характера их сословных притязаний и особенностей политического мышления».