Коллектив авторов История - Суд общества офицеров и дуэль в войсках Российской Армии

К ордалиям, при которых не предполагалось совершения какого–либо чуда, относились: жребий, присяга и судебный поединок . Занявшая, с эпохи введения христианства, одно из главных мест между ордалиями очистительная присяга, исходящая из того предположения, что Бог на месте покарает нечестивого, осмелившегося призвать в подкрепление своего ложного показания Его имя, весьма скоро утратила свое доказательное значение; нужно было приискать новую гарантию справедливости показаний тяжущихся — и такою гарантией являлась личная сила показывавшего, подкрепляемого божеством, стоявшим за невинного; победа в борьбе между противниками являлась доказательством истины его показаний [36]. [77]

Поединок как вид судебного доказательства появляется в законодательных памятниках германских в VI веке [37], но он так скоро распространился между другими различными племенами и к IX веку получил такое полное господство, что нужно предполагать, что он был известен германцам и в более раннее время, еще во времена язычества. Первые указания на существование поединков у германцев находим у Тацита; впрочем, здесь они упоминаются не как ордалии, а в значении оракулов. По его рассказу, германцы перед налом важной битвы заставляли одного из пленных неприятелей выходить на поединок с одним из своих соотечественников для того, чтобы результат поединка служил вместе и оракулом относительно предстоявшей битвы. Основанием этого обычая было, конечно религиозное убеждение, что Божество, управляя ходом сражений, откроет, в удачном или неудачном для них окончании поединка, хорошее или дурное предзнаменование для самой битвы. Впоследствии эти поединки у древних германцев получают значение судебных доказательств. По правилам древнего германского законодательства ссоры, тяжбы и сомнительные дела решались большей частью испытаниями посредством воды и огня, полем или судебным поединком, т. е. так называемым судом Божьим. Особенно широкое развитие получили судебные поединки, как основанные на вере в то, что тому, кто прав, победа ниспошлется свыше. Из северной Германии обычай этот распространился по всей Европе. Во Франции характер Божьего суда дуэль имеет уже в капитуляриях Дагобера, которые устанавливают известные правила для разрешения гражданских споров. В случае же уголовных конфликтов, обвиняемый и обвинитель приносили присягу, и разные религиозные церемонии сопровождали самый поединок, разрешенный [78]законом. Судьба побежденного, как видно из различных французских источников, достойна была сострадания: его влекли по улицам в одной рубахе до рокового места, где его и вешали живым и мертвым, потому что никто и не сомневался в том, что побежденный — это презренный человек, навлекший на себя гнев Бога принесением ложной присяги. Даже духовенство не брезговало дуэлями, а поединки аристократов были регламентированы актом короля Филиппа Красивого, по которому дуэль допускалась лишь тогда, когда доказательства, приведенные против обвиняемого, были недостаточны. В назначенный день тяжущиеся (аристократы–комбатанты) выезжали верхом на своих конях; впереди их несли меч, шпагу и все то оружие, в котором могла явиться нужда во время поединка. Когда тяжущиеся прибывали на ристалище (lice), охраняемое воинами, герольды расставляли зрителей вокруг поля битв; маршал при священнике заставлял поклясться обоих бойцов пред распятием. что дело их право и что они не имели при себе заколдованных оружий; они призывали во свидетели Св. Георгия и отрекались от рая, если солгали в чем–либо. По произнесении клятвы начиналась битвы. Одолеть в бою — значило оправдаться; ибо чья сильнее, та и правее . Побежденный, если он еще был жив, обязан был лежать на земле до тех пор, пока король прощал его или же велел судить, иначе говоря — конфисковать все его имущество [38]. И долго еще, в эпоху королей во Франции, в дуэли видели Божий суд.

Вера в суд небесный была общая всем народам, с Востока пришедшим; посему и нельзя решительно сказать, от кого наши предки заимствовали обычай судебного поединка. первое упоминание о судебных поединках в наших юридических памятниках встречается в начале XIII века, а именно в договорной грамоте Смоленского князя Мстислава Давидовича с Ригою, Готландом и Немецкими городами 1229 года, в которой поединки запрещаются в тяжбах между русскими и немцами («не звати на поле битися»); позволяется же прибегать к ним [79]только немцам между собою в Смоленске и русским между собою в Риге и на Готском берегу; в таких поединках возбраняется вмешательство в первом случае Русских, а во втором Немцев, и предоставляется каждой нации расправляться своим судом; орудием поединка могли быть мечи и сулицы (дреколье) [39].

Древнейшие указания на существование у нас поединков, в процессуальном смысле, находим у арабских писателей: у Ибн — Даста, писателя начала X века, читаем: «Когда один из них (руссов) имеет претензию на другого, то зовет на суд к царю, перед которым и препираются; когда царь произнесет приговор, исполняется то, что он велит; если же обе стороны приговором царя недовольны, то, по его приказанию, должны предоставить окончательное решение оружию; чей меч острее, тот и одерживает верх. На борьбу эту родственники обеих тяжущихся сторон приходят вооруженными и становятся. Тогда соперники вступают в бой, и победитель может требовать от побежденного, чего хочет» [40].

Это сведение сообщается и от имени позднейшего арабского писателя (XI в.) Муккадесси, в следующем сокращенном виде: «Когда царь их (руссов) решит спор между двумя тяжущимися, а они его решением не удовольствуются, тога он говорит им: разбирайтесь мечами своими; чей острее, тому и победа» [41].

Судебный поединок, как и другие ордалии, являлся продуктом грубого суеверия и странных заблуждений, свойственных народам, стоящим на низкой степени развития. Поэтому, естественно, судебные поединки должны были встретить сильное противодействие со стороны духовенства. Уже по духу веры духовенство не могло покровительствовать обычаю, с которым соединено было пролитие крови. Но ближайшая причина, возбудившая это [80]противодействие, заключалось, как кажется, в самом их религиозном характере.

Судебному поединку обыкновенно предшествовала присяга: обе стороны, выходившие на поединок, должны были призвать Бога в свидетели их правого дела; оттого и самый поединок назывался судом Божьим. Таким образом, поединок, как суд Божий, предполагал две совершенно противоположные клятву. Очевидно, что одна из сторон давала лживую присягу. Эти двойные присяги должны были равно обратить на себя внимание Церкви, и ее влиянию должно приписать потрясение основной идеи древнего процесса. Что со стремлением духовенства против двойных присяг находилось в тесной связи противодействие его поединкам, это видно из постановления третьего собора в Валенции 855 г., по которому подвергается отлучению от Церкви тот, кто дерзает законно данной присяге противопоставлять другую присягу, и так как из такого злоупотребления присяги обыкновенно возникают поединки, то Церковь постановляет — осудить поединок во имя Евангелия, признавая убийцей того, кто лишит другого на таком поединке жизни или повредит его здоровью; виновный подвергается отлучению от Церкви, а убитый — лишению христианского погребения. То же повторено на Латеранском соборе и, наконец, Тридентский собор в 1563 году предал судебный поединок, как изобретение дьявола, анафеме. Точно также и у нас Церковь восставала против судебных поединков. Первая попытка к искоренению поединков относится к началу XV века. В 1410 году митрополит Фотий, в послании к новгородскому духовенству, прямо и строго предписывает: если готовящийся к поединку явится к священнику для приобщения Св. Тайн, то его не только лишать св. причастия, но и не допускать к целованию креста; если же кто, вышед на поединок, убьет своего противника и сделается душегубцем, то отлучается от Церкви на 18 лет; «в Церковь не входить, ни дары не приемлет, ни Богородицына хлеба, причащения же святаго не примет осмнадцать лет; убитаго лишать христианского погребения» [42]. [81]