Марина Сванидзе - Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953

Волкова до самой смерти в середине 70-х будет оставаться на службе в органах и на психиатрическом учете. Вполне вероятно, что именно после разговора с душевнобольной Волковой у Сталина появилась мысль придать убийству Кирова характер коллективного политического заговора.

Жену Николаева Мильду Драуле допросили в первую очередь. Через 15 минут после убийства Кирова. Она была в Смольном.

По некоторым предположениям, именно на встречу с ней Киров и заехал в Смольный. Работник НКВД Попов, который допрашивал жену Николаева, вспоминает слова Мильды Драуле: "Мне тут говорят о ревности, что вы, кому это могло прийти в голову".

На самом деле это последние слова, имеющие отношение к реальной жизни Кирова, а также к его смерти. На самом деле смерть Кирова, убитого наповал на почве ревности, — это "прекрасная смерть". В 1937-м его смерть могла бы быть иной. Близость к Сталину, любовь к Сталину ничего не гарантирует. К тому же за Кировым с XVII съезда партии был непростительный грешок. При голосовании кандидатур в члены ЦК Киров получил практически столько же голосов, что и Сталин.

Мильда Драуле

А если точнее, то против Кирова голосов меньше, чем против Сталина. Выстрел Николаева снял с повестки дня вопрос о дальнейшей судьбе Кирова. Выстрел Николаева сделал Кирова дважды мучеником. В сталинском официальной мифологии он — жертва заговора оппозиции. В послесталинской мифологии Киров — жертва, павшая от руки, наведенной Сталиным.

До 5 декабря Николаев утверждает, что "он единственный исполнитель акта над Кировым". Заместитель Ягоды Яков Агранов, оставленный Сталиным в Ленинграде, передает Сталину материалы допросов Николаева от 4 декабря. Агранов пишет Сталину: "Николаев держится крайне упорно". Ремарка Агранова отчетливо указывает на то, какая задача уже поставлена Сталиным перед отъездом из Ленинграда. Убийство Кирова — дело рук организации, а не одиночки. Политическая направленность организации пока не озвучена.

Вне зависимости от допросов Николаева в первые же дни в разных городах арестованы 103 человека, вернувшиеся в СССР из-за границы. Мотивы возвращения у них были прозаические — воссоединение с родными и близкими. Мотив ареста — участие в подготовке теракта против Кирова. Все 103 расстреляны.

5 декабря арестованы Котолынов и Шатский, чьи фамилии случайно упоминаются в конфискованном дневнике Николаева. 6 декабря Николаев после усиления психологического давления соглашается, что двое арестованных являются участниками теракта. Вслед за первыми двумя арестованы еще 11 человек. Четверо из них вообще Николаеву незнакомы. Николаев после попытки самоубийства дает показания о принадлежности всех арестованных к организации, которая в ходе следствия получает название "Ленинградский центр".

В 1937 году на пленуме ЦК ВКП(б) нарком внутренних дел Ежов делится воспоминаниями: "Как сейчас помню, вызвал товарищ Сталин меня и Косырева и говорит: "Ищите убийц среди зиновьевцев"". 14 декабря 1934 года в протоколах следствия впервые появляются фамилии Каменева и Зиновьева. 15 декабря на пленуме обкома ВКП(б) в Ленинграде Жданов с трибуны оповещает партактив, что руку Николаева направляли сторонники Зиновьева и Каменева.

16 декабря на закрытом заседании пленума обкома в Шахматном зале Смольного выступает Агранов: "Убийство организовано молодежной частью бывшей зиновьевской оппозиции".

18 декабря впервые "Ленинградская правда" называет Зиновьева и Каменева "фашистским отребьем".

Леонид Николаев и 13 арестованных по сфабрикованному обвинению расстреляны 29 декабря. К этому времени советская юриспруденция уже обеспечена руководством о судопроизводстве по делам террористов и контрреволюционеров: "Следствие заканчивать в десятидневный срок. Дело слушать без участия сторон. Подачи ходатайств о помиловании не допускать. Приговор к высшей мере приводить в исполнение по вынесении приговора".

На юридическое нововведение реагирует академик Иван Павлов: "Никакой защиты осужденных. Убийцу царя Александра II, освободившего крестьян и сделавшего немало хорошего, судили 50 лет на :зад судом с защитой и кассацией".

Реакция академика Павлова — единичный случай. Страна после убийства Кирова встречает новый, 1935 год в состоянии массовой истерии. Тысячи и тысячи людей на митингах по всей стране с упоением скандируют: "смерть, расстрелять, выродки, ублюдки, стереть с лица земли". Это звучит повсеместно с первых дней следствия и в течение всего следствия. В этой обстановке нормально и естественно то, что прокурор СССР Вышинский привозит из Москвы готовый приговор. Текст приговора написан Сталиным.

В дни истерии, сопровождавшей следствие, академик Павлов направляет письмо в Совет народных комиссаров. Он пишет: "Те, кто превращен в забитых животных, едва ли смогут потом сделаться существами с чувством собственного человеческого достоинства".

В первые же дни после убийства Кирова в редакцию Госиздата в Ленинграде зашла писательница Раиса Васильева. Она громко сказала: "Теперь мы все погибли". Ей никто не возразил. Действительно, 28 февраля 1935 года начинается зачистка Ленинграда. Ввиду того, что план по аресту сторонников зиновьевской оппозиции провален — в городе арестовано всего 983 человека, — обком и ленинградский НКВД принимают решение о высылке "бывших". Операция завершена за месяц. Из спецсообщения УНКВД по Ленинграду на имя наркома внутренних дел Ягоды: "Совершенно секретно. За 28 дней операции изъято "бывших людей" из города Ленинграда и осуждено Особым совещанием НКВД 11 тысяч 702 человека".

Дворян из их числа 1434 человека. Все остальные — люди разных сословий и рода занятий. Изымаются из города вместе с семьями. Дмитрий Сергеевич Лихачев в 1935-м работает корректором в издательстве Академии наук. В коридоре мимо него пробегает молодая особа, завкадрами. На ходу она кричит Лихачеву: "Я составляю список дворян. Я вас записала". Лихачев, недавно вернувшийся из лагеря, мгновенно понимает, что его ждет. Он хватает завкадрами за рукав и начинает объяснять ей: "Мой отец имел личное дворянство, оно не передается по наследству". "Подумаешь, — говорит завкадрами, — буду я из-за такой мелочи перепечатывать список". Лихачев сам заплатил машинистке за перепечатку.

В начале 1935-го — толпы людей каждый день возле так называемого Большого дома на Литейном. "Большой дом" — это бытовое название здания ленинградского НКВД. Построено ударными темпами при Кирове к 15-й годовщине Октября. Все улицы, прилегающие к Большому дому, заполнены людьми с вещами. Это те, кого выгоняют из родного города. Старая женщина в толпе говорит: "Ну, пусть мы. Но за что же наших детей и внуков. Что же, это месть до десятого колена?"