Мирослав Крлежа - Поездка в Россию. 1925: Путевые очерки

Мои путешествия часто — как бы это сказать — получаются скучноватыми. Я видел Неаполь, но не умер (Vedi Napoli е poi muori! [1] Vedi Napoli е poi muori! (итал.) — Увидеть Неаполь и умереть! (Прим. перев.). ). Я побывал на острове Капри, но избежал неотвратимой встречи с Максимом Горьким [2] Биографы М. Крлежи не упоминают дату его пребывания на о. Капри. Вероятно, это была очень непродолжительная поездка. М. Горький с 1906 г. провел там семь лет. Вряд ли известный писатель стал бы в то время встречаться с кадетом Людовицеума. С 1921 г. М. Горький жил в Сорренто, недалеко от о. Капри, но до 1926 г., т. е. до года выхода книги «Поездка в Россию», пребывание М. Крлежи в Сорренто также не упоминается. В то же время К. с уважением относился к Г., как к человеку левых убеждений и талантливому писателю. . Я лицезрел купола собора Святого Петра, не побывав в Риме (как ни странно, это так и было). Был я и на Акрополе, над которым обычно ясное голубое небо, но в день моего приезда шел дождь и объявили мобилизацию. Всюду и везде кишели люди в военной форме, и во всех витринах были выставлены сине-белые транспаранты с надписью: «Zito о bazilevs mâs! » [3] Zito о bazilevs mâs! (новогреч.) — Да здравствует наш король! (Прим. перев.). . Батальоны пехоты в грязных гимнастерках цвета хаки с пятнами крови маршировали перед Акрополем, горланя солдатские песни, и вся эта тифозно-холерная атмосфера, вкупе с общим мутным грязноватым колоритом, помешала мне насладиться видом «красивейшего здания Греции — Парфенона» и почувствовать классическую золотую пропорцию большого и малого: AC: CD=CD:(AC+CD).

То, что было суждено увидеть и оценить нашему сиятельному Франьо Марковичу [4] Маркович ( Marković ), Франьо (1845–1914) — хорватский поэт, теоретик литературы, философ и эстетик. или благополучно здравствующему Мережковскому [5] Мережковский, Дмитрий Сергеевич (1866–1941) — русский писатель, религиозный философ. С 1920 г. в эмиграции. Стремился осмыслить мировую историю как вечное борение «религии духа» и «религии плоти». , не дано было мне, многогрешному. Стражники Его Величества (ныне в бозе почившего короля Константина [6] Константин (Κωνσταντίνος. 1868–1923) — король эллинов. Занял королевский престол в Афинах после убийства в 1913 г. Георгия (Γεώργιος) I, датского принца, избранного в 1863 г. королем эллинов. Во время Балканских войн 1912–1913 гг. командовал вооруженными силами Греции. Все симпатии К. были на стороне Центральных держав. С началом Первой мировой войны, несмотря на симпатии населения и правящего класса к Антанте, объявил состояние нейтралитета, на деле благожелательного к Германии и ее союзникам. Будучи родственником германского кайзера Вильгельма II, в условиях оккупации англо-французскими войсками и экономической блокады страны, был вынужден 10 июня 1917 г. отречься от престола в пользу своего второго сына Александра (Αλέξαντρος). После этого уехал в Швейцарию. После смерти сына 19 декабря 1920 г. был восстановлен на престоле и встал во главе вооруженных сил в войне с Турцией. В конце августа 1922 г. греческие войска потерпели полное поражение, в армии вспыхнуло восстание, и К. вторично отрекся от престола, на этот раз — в пользу старшего сына Георгия. После отречения уехал в Италию, где и умер в Палермо. ) обломали об меня свои приклады, когда я, проявив немыслимую и, разумеется, чисто плебейскую дерзость, попытался заглянуть за решетчатую ограду королевской виллы на Кале-Мария в Салониках. — «Вон отсюда!»

В Генуе я чудом избежал хорошей трепки, когда попытался объяснить матросам, поднимавшимся на борт броненосца ради участия в военной авантюре при Триполи, что довольно глупо называть именем Данте Алигьери эту громадину, оснащенную тридцатисемимиллиметровыми орудиями. В Париже мне довелось увидеть сотни тысяч республиканцев, в состоянии крайней экзальтации прославлявших Его Величество короля Альфонса Тринадцатого [7] Альфонс ( Alfonso) XIII (1885–1941) — испанский король из династии Бурбонов. В 1923 г. во время его правления была установлена диктатура генерала Примо де Ривера. После его отставки в 1930 г., в 1931 г. Альфонс XIII покидает Испанию, в которой устанавливается демократическая республика. . Я никак не мог взять в толк, что бы это могло означать. В то утро для меня перестала существовать Третья Буржуазная Республика, и я помню совершенно точно, что вопли сумасшедших в Шарантоне (заведение под покровительством Святого Мориса в Шарантоне — нечто вроде лондонского Бедлама, другими словами, парижский Стеньевац [8] Стеньевац ( Stenjevac ) — больница для умалишенных в Загребе. ) мне показались куда более осмысленными. Там текла тихая, зеленая Марна, в сумерках чернела аллея сгорбленных платанов, и в Шарантоне, по-моему, все было на своих местах.

Мотаясь по надобностям своей авантюрной солдатской карьеры по пространству между Карпатами и Адриатикой, я установил, что Станислав во многом похож на Любляну (Laibach und Stanislau — южная и северная окраины K.и. K. [9] ).

Однажды утром, сидя в кафе в Станиславе и просматривая какой-то украинский литературный листок, я размышлял о славянстве. Весь город неизвестно почему был увешан траурными флагами, а я с горечью думал о дурацком положении какого-нибудь символиста, поклонника Бодлера или последователя Жозе Мария де Эредия [10] , живущего в таком вот пункте королевской империи.

В Кракове и Лионе мне случалось напиться до бесчувствия, и еще по меньшей мере двадцать городов удостоились чести видеть меня пациентом своих больниц. В Салониках я впервые услышал выстрелы из боевых орудий греческого броненосца «Averof», причем лично убедился в справедливости пословицы, уравнивающей дурака по тупости с пушкой. При виде Везувия и Стромболи, изрыгающих пламя, мне сначала показалось, что они похожи на печь для обжига известняка где-нибудь в словацких Татрах. Тем не менее, окружающие с пафосом утверждали, что перед нами извержение внесенного во все бедекеры вулкана Везувия. Люди вообще склонны к пафосу, особенно ложному.

Сторонники ложного пафоса не найдут в моих путевых заметках ничего для них подходящего. Я не любитель поездок, дающих повод патетическим культурно-историческим реминисценциям! Поскольку каждый субъект представляет собой комок плоти и крови и как таковой безусловно преходящ в своем земном существовании, то реки, города и люди, пропускаемые через сознание путешественника, возникают только благодаря ему и, следовательно, вместе с ним исчезают. Эти мои краткие наброски лишены особых претензий в плане культурно-историческом, и особенно информационном.