Эдуард Резник - Там, где нас. Непутёвые-путевые очерки

© Эдуард Леонидович Резник, 2022

ISBN 978-5-0056-9608-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я богобоязнен и люблю любить ближнего.

Но что делать, когда он спит?

Он – это жена. Спит, прислонив голову к иллюминатору, без малого уже три часа.

Она спит, а я – хоть убей!

Рейс Тель-Авив – Лос-Анджелес. Пятнадцать часов лёту. Замкнутое пространство. Верх каменеет, низ немеет.

– Спишь? – толкаю жену локтем.

Она кривится.

– Ну ладно, спи.

Отворачиваюсь к соседке – та посапывает, зарывшись в плед.

– Чего хотел? – вдруг доносится до меня недовольный голос супруги.

– Да так, ничего. Если спишь, спи.

– Но что ты хотел?

– Думал, ты не спишь! – поворачиваюсь к жене, невольно задевая соседку.

– Вы хотите выйти? – бормочет та.

– Ты хочешь выйти? – пасую я вопрос жене.

– Нет, я хочу спать!

– Спасибо, мы не хотим.

– Зачем тогда будили? – недовольно бурчит женщина, глубже зарываясь в плед.

– Слушай, а может, всё же сходим разомнёмся? – говорю жене.

– Да иди куда хочешь, – заваливается она на иллюминатор.

– Извините, – вновь поворачиваюсь я к соседке, – но моя жена хочет выйти.

Женщина, раздувая щёки, улиткой ползёт из пледа.

– Слышь, – толкаю благоверную, – эта встаёт, идём уже!

– Кто встаёт?! Куда?

– Да ненормальная эта – настаивает, чтоб мы вышли.

И вот мы напротив туалета. В узеньком перешейке, отделяющем первый класс от экономкласса.

Казалось бы, лёгкая серенькая занавеска, а какая пропасть. По ту сторону дрыхнут упившиеся шампанским богатеи. По эту – плотно упакованные – мы, втоптавшие пиво с омлетом.

– Что не так с этим штурманом? – сокрушённо качаю я головой.

Жена зевает.

– Ты, вообще, видела наш маршрут? Руки б ему за такое оторвать.

– А что не так-то? – давится она вторым зевком.

– Что-что… Да он, кажется, решил нас покатать, вот что! Видишь, – тычу я в экран. – Вот это Ледовитый океан. Если он хочет показать нам белых медведей, то лично я видел их в гробу. Ради этого делать такой крюк?..

Жена зевает в третий раз.

– Ему видне-е…

– Где «виднее»? Кому? Ты же спала, а я следил… Сперва мы летели в Турцию, потом в Одессу, оттуда в Минск, чтоб теперь через Питер, Хельсинки и всю эту Балтику – прямиком в Ледовитый океан… Не знаю, либо его фамилия Чкалов, либо мы спасаем челюскинцев, либо этот самолёт всё время угоняют, причём разные люди.

– Ты уже размялся? – прерывает мои рассуждения вновь зевающая жена. – Поскольку лично я иду спать.

– Подожди!

Пытаюсь ухватить её за локоть, но она выскальзывает и прямиком направляется к сонно клюющей соседке.

Я же на место не тороплюсь. Жду, когда все снова уснут.

Вообще-то я люблю ближних. Но в любви они как минимум должны бодрствовать.

«Одиннадцать часов, полёт нормальный».

Да нет, какой там! Без дозаправки, без покурить, без протянуть ноги. Хотя последнее как раз запросто…

От нервов и густого аромата слежавшихся тел в два счёта можно запустить себе какой-нибудь тромб или лопнуть аневризму.

Оглядываю пассажиров. Лица словно расплавленные сыры: жёлтые, скользкие, растекаются. Все необычайно раздуты: набрякшие пальцы, распухшие ноги…

Индивидуальность стирается к пятому часу, далее наступает время коллективизма. Все как дома: в носках, в майках, почёсываются, вызывающе зевают, где-то ковыряются, что-то выколупывают. Одним словом, семья.

Променады – два шага туда, три обратно. Чуть качнуло – сел на храпящего. И никаких тебе «извините», «простите», «не соблаговолите» – одни лишь толчки, тычки и красноречивое мычание.

В иллюминаторе иней и острова Королевы Елизаветы.

Гренландия позади, впереди Канада и разрыв пузыря, если не встать.

Соседка снова. Жена опять. Обе спят.

– Ты не голодна? – толкаю жену.

– Где? – хлопает она ресницами.

По её мнению, еда – единственное, ради чего стоит просыпаться.

Разбуженная соседка тоже морщится:

– Что? Уже завтрак?

– Эта ненормальная утверждает, что уже завтрак, – шепчу я жене.

Соседка подслеповато пялится на циферблат, шевелит губами, что-то высчитывая, и наконец разрешается вопросом:

– Или вы опять хотите выйти?

– Слышишь? Эта склочная баба снова нас гонит… Ох и везёт же нам на сумасшедших!

И кстати, слив в лайнере – просто адский!

Жутко всасывающие звуки порождают мысли о крушении.

Лишь через минуту, когда мой пульс с двухсот сходит до ста шестидесяти, прямо над бачком я различаю надпись: «Не волнуйтесь. Слив шумный!»

– Ты сливала? – спрашиваю жену на выходе.

Та кивает. Руки её заметно дрожат.

– Интересно, куда это всё с таким размахом низвергается?

– Как куда? За борт! – уверенно отвечает она.

И я заглядываю в иллюминатор.

Под нами Канада. Бескрайние поля, бесконечные пастбища… Не хотелось бы мне быть канадским фермером…

За обедом подают декларацию на ввоз и иммиграционные бланки. Американцы редкие зануды – не только разговаривают, но к тому же ещё и пишут на английском.

Тормошу соседку:

– Простите, что тут написано?

– Это декларация на ввоз и иммиграционные бланки, – объясняет она то, что и без неё известно.

Поворачиваюсь к жене:

– Слушай, она совершенно невменяема.

– Отстань!

– Послушайте, – снова обращаюсь я к невменяемой, – у меня тут жена уже нервничает. Объясните, наконец, что к чему, или я за неё не ручаюсь.

Последующий час мы аккуратно заполняем бланки.

Соседка спрашивает, ввожу ли я фрукты, овощи и большие деньги. Я же, мотая головой, ставлю галочки под её указательный палец.

Приземление, в общем-то, проходит успешно, не считая безуспешной попытки влезть опухшими ногами в тесную обувь. Отчего Америка вынуждена встречать своих гостей со стоптанными задниками.

Шесть утра. Час до пересменки.

Густым потоком мы сливаемся по обозначенному турникетами руслу. Ступеньки вверх, ступеньки вниз…

Жадно осматриваюсь, набираюсь впечатлений.

Вот что-то ремонтируют. Ржавые леса, грубая штукатурка, дешёвая побелка… Халтура!..

Тут кто-то оцарапал стену. Там перегоревшая лампочка…

И это Америка?!

А вот и таможня. Синие штаны, голубые рубахи.

Афроамериканка, на первый взгляд очень напоминающая негритянку, синими одноразовыми перчатками фасует нас по ячейкам.

Мы послушны и улыбчивы, как проштрафившиеся гейши.

Мексиканские лица в таможенных будках серьёзны, их взгляды придирчивы. Похоже, «а кукарачу» нам тут петь не собираются.