Эдуард Резник - Мифшутки Древней Греции. Сатирический пересказ античных преданий

На обложке Персей освобождает Андромеду после убийства Кита, 1 век н.э, фреска Casa Dei Dioscuri, Помпеи. Национальный музей Неаполя, лицензия CC BY-SA 2.5

© Эдуард Леонидович Резник, 2022

ISBN 978-5-0056-7210-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

По утверждению древнегреческих товарищей, вначале повсюду царил вселенский Хаос.

И был он беспросветен, бесконечен и неописуемо одинок, пока однажды не посетила его мысль шалая:

«Мать моя Вселенная! – сингулярно ахнул Он. – Так я ж порождать могу!»

И породил Землю с Тартаром, Мрак с Ночью. И Эроса, для потехи.

Ну а с Эросом всё само понеслось-поехало: Гея-матушка породила Горы высокие, Моря глубокие. Мрак с Ночью породили День и Свет, для контрастности.

Мрачный Тартар тоже нарожал себе всякого.

И началась повсеместная свистопляска, именуемая жизнью.

Принесла плодовитая Гея Урану титанчиков – шесть мальчиков и шесть девочек, – и стали они, разбившись по парам, тоже порождать, не мешкая.

Так возникли: Солнце, Луна, Заря розоперстая… Не говоря уже о ветрах, океанидах и прочей ерунде вроде звёздочек.

Правда, быстро пресытившись суетой утомительной, поднялся Уран над всем сущим и стал оттуда править миром. А вот жена его, Гея, увы, не смогла пресытиться. И всё рожала как заведённая.

– Чьё это?! – громыхал Уран, разглядывая уродливых циклопчиков.

– Твоё! – уверяла мужа невинная жёнушка.

– А это?! – указывал он на сторуких гекатонхейров.

– И это. Как на духу… А ну-ка, деточки, обнимите скорей папочку!

И бежали сторукие обниматься. Да так, что Уран продохнуть не мог.

Отбиваясь от ласк тех навязчивых, мчал к себе правитель материи и до зари грохотал там раскатисто. Пока однажды не пришла ему гениальная идея, всякого папашу посещающая изредка.

– А забрала б ты с глаз долой этих деточек! – пророкотал Уран в то утро памятное. И отозвалась его супруга изумлённая:

– А куда ж мне забрать-то их, миленький?!

– Да всё равно! Хоть туда, откуда вылезли! – разразился Уран грозной бурею.

И вобрала в себя Гея титанчиков.

А вобрав, принялась их в своём чреве против папашки науськивать.

Прилежней всех науськивался младшенький, Кронушка. Среди своих – Хрон или Хронос-джуниор.

Жутко нравилось тому Хроносу, сидя на коленках матушки, внимать колыбельной песенке:

И вот однажды, до одури наслушавшись того проникновенного шлягера и раздобыв по случаю серп нержавеющий, взял Крон да и оскопил папашу единокровного. После чего безжалостно низверг оскоплённого.

Подробности того инцидента греки умалчивают. Но вот схема: серп, оскопление, низвержение – прослеживается ими и впоследствии.

В итоге, взобравшись на пригретое папино местечко, стал отныне Хрон единовластным царём всего сущего.

– Нет нынче никакой веры деточкам! – вздыхал он частенько вечерами томными. – И куда только мир катится?

«Куда-куда… – ехидно посмеивался Тартар. – Знамо куда, чай образованные».

А жена Крона, Рея кроткая, покорно помалкивала в тряпочку. И помалкивая, рожала мужу богов исключительно. По сугубо гастрономической надобности. Был у Хрона такой пунктик. Страдал он вдобавок к паранойе божественной богоедством любительским и, в отличие от низвергнутого папаши, любил своих деток чуть прожаренными и пожирал их порой даже без соуса.

Выгода тут прослеживалась очевидная. С одной стороны, брюхо сытое, с другой – власть незыблема.

– Ну-у, – потирая ладони в предвкушении, вопрошал он жену свою кроткую. – Кого нынче родила мне, в смысле сготовила?

– Аида, – вздыхала Рея несчастная.

– Еврея, что ли?!

– Бога, Аидушку.

– Аппетитное имя. Подавай кровиночку!

И лопал Крон чад своих без угрызений совести.

«Боги, – часто повторял он, косясь на серп нержавеющий, – знаем мы этих богов изменчивых».

А вот громовержец будущий, ввиду вышеописанных обстоятельств, родился на Крите, в мило обустроенной пещерке.

Пятеро его божественных братьев к тому времени давно уже переваривались в желудке у батюшки. А тут и новорождённого пригласили на трапезу.

Да только не стала Рея отдавать на съедение младшенького. Завернула она в пелёнку булыгу бесхозную и подсунула мужу муляж, приговаривая:

– Кушай, Хронушка, кушай, родненький! Свеженький, парной, только родила. Кличут Зевсиком.

И чавкнул Крон, не подавившись.

Ну а греки потом в честь Реи той сообразительной часть мачты назвали для повешения.

А спасённый младенчик рос себе в той пещерке спокойненько, вкушая медок и козу Амалфею посасывая, ни горя, ни нужды не ведая.

Воспитанием его занимались нимфы прелестные. Возмужанием – куреты мудрые.

И вырос божок, на радость мамке и назло папочке, смышлёным да всемогущим.

А как возмужал, двинул отца низвергать – согласно традиции.

– Чтоб непременно возвратился к ужину! – кричала ему вдогонку Рея-матушка.

– Ладно… – бурчал подросток трудновоспитуемый. – Папку вот оскоплю и отужинаем…

В итоге и на сей раз не подкачал серп испытанный.

Рубанул им сынок по чреслам папеньку, попросил срыгнуть оскоплённого, и выскочили на свет боги непереваренные: Посейдон, Деметра, Гера с Гестией и Аид, вечно мрачненький.

Влажный климат папашиной утробы пошёл лишь на пользу богам отторгнутым. Детки нагуляли жирок, налились соком желудочным… Но тут против них неожиданно восстали дядюшки.

«Выскочки! – взревели титаны-родственники. – Молодо-зелено!»

Тоньше других и пронзительней вопил оскоплённый Хрон-батюшка.

Тут-то началась великая титаномахия, иными словами – мордобой божественный.

Нещадно били молодых богов могучие дядюшки. И если б не гора Олимп неприметная, неизвестно, чем бы дело кончилось.

Но вот закрепились боги на высотке той стратегической. Похватали молний, циклопами накованных. И послали сторуких гекатонхейров швырять во врагов те молнии. А сами сели вкушать нектар с амброзией.

Да так ожесточённо и доблестно, что не вынесли титаны подобной наглости и сошли дружно в Тартар посмеивающийся.

Однако этим противостояние не ограничилось.

За пленённых вдруг жутко разобиделась Гея-бабушка.

Выкрикнув в сердцах: «Одна голова – хорошо, а сто – лучше!», разродилась она стоглавым Тифончиком и, пропев: «Чудище ты моё ненаглядное, носовых платков на тебя не напасёшься!», на Олимп богов жечь его отправила.