Герберт Вотте - Давид Ливингстон (Жизнь исследователя Африки)

"Та благожелательность, - пишет Ливингстон, - с которой чуть ли не все племена внутренних областей материка, не соприкоснувшиеся еще с европейцами, давали нам продукты, как-то избавляла нас от неловкости при получении их. Снова и снова извинялись они, что приносят столь незначительные дары, и выражали сожаление, что заблаговременно не знали о моем прибытии, чтобы иметь возможность намолоть зерна. Мы сказали им, что не можем дать что-либо взамен, и они были удовлетворены нашим объяснением; им ведь известно, говорили они, что во внутренних областях материка нет тех предметов, которые производит белый человек.

Мне всегда хотелось одаривать их чем-либо полезным. Шинте и другим я делал подарки, каждый из которых стоил мне 2 фунта стерлингов. Для меня было непостижимо, как это путешественники дарят иногда местным людям, скажем, три пуговицы или другие пустяковины, имея при этом возможность подарить какие-нибудь полезные вещи. И если они об этом еще хвастливо упоминают в своих книгах, то, наверное, совсем не понимают, что тем самым роняют честь англичан. Африканцы чувствуют себя даже неудобно, принимая столь пустяковые дары. "Среди белых есть такие сквалыги, а некоторые из них просто бессердечные". Один белый купец, подаривший какому-то вождю совсем устаревшее ружье, стал объектом насмешки: "Белый человек подарил ружье, которое было новым, когда его прабабушка кормила грудью его дедушку". Когда теперь местные жители встречаются с такого рода скупостью, то полагают, что таким неразумным людям стоит напоминать о приличии, поэтому они говорят заранее, что им хотелось бы получить в подарок, путешественники же истолковывают это по-своему, считают, что жители попрошайничают".

То, что Мпенде изменил свое отношение к путешественникам, оказалось полезным впоследствии. Он здесь довольно известен и влиятелен, поэтому и другие деревенские старосты и вожди в дальнейшем равнялись по нему. Макололо, правда, были разочарованы тем, что им приходится уходить отсюда с пустыми руками, но от Ливингстона не ускользнуло, что его авторитет поднялся в их глазах.

Берега нижнего течения Замбези заселены так густо, что трудно достать даже сухих дров для лагерного костра. Плохо обстоит здесь и с охотой: она регулируется сложными и строгими законами. Но слоны причиняют немалый вред посевам, и жители деревень не раз обращались к Ливингстону с просьбой убить животное. Однако он всегда был рад, когда слон, не дождавшись такого исхода, сам покидал поле и избавлял его от необходимости нарушать существующие охотничьи законы.

Переправиться через Замбези оказалось исключительно трудно: наступил паводок, и течение быстро несет вниз вывороченные с корнем деревья. Ливингстон принимает решение покинуть реку и уйти в сторону. Позже он, правда, сожалел об этом, ибо, снова выйдя к Замбези у Тете, первого португальского поселения, услышал о существовании порогов Кебрабоса (Кабора-Басса), находящихся как раз на том участке реки, который он обошел стороной, и теперь не мог судить о проходимости их для судов.

Совершая короткие дневные переходы, путешественники в течение многих недель странствуют по суше. Чрезмерная жара не позволяет им одолеть за день больше десяти - двенадцати миль. К тому же они вынуждены удлинять путь. Ливингстон старается обходить деревни, чтобы избежать необходимости обмениваться подарками: у него уже ничего не осталось.

3 марта около двух часов утра навстречу экспедиции прибыли два португальских офицера с отрядом солдат, чтобы сопровождать ее последние восемь миль пути до Тете. Они принесли с собой "цивилизованный" завтрак. "Наслаждение, какое я получил от этого завтрака, можно сравнить лишь с тем удовольствием, какое мне доставила постель в доме Габриэля по прибытии в Луанду".

Тете походит скорее на большую деревню. Хотя там проживает, вероятно, около 4,5 тысячи человек, среди них едва ли наберется десятка два португальцев. Около трех десятков домов выстроены из камня и крыты тростником и травой. Ил, применявшийся в качестве раствора при кладке камня, во многих местах вымыт дождями, и дома выглядят обшарпанными и запущенными. Хижины африканцев сооружены из ветвей и глины. На прибрежной скале возвышается небольшой форт с несколькими орудиями. Солдаты получают жалкое довольствие, поэтому основное для них - доходы от садов, за которыми ухаживают их жены из местных женщин. Офицерам выдается жалованье, выплачиваемое нерегулярно, поэтому они охотно женятся на дочерях или вдовах богатых купцов и таким образом приобщаются в дальнейшем к работорговле.

Комендант Тете, майор Сикард, депешей британского министра иностранных дел был уже уведомлен о намерении Ливингстона пересечь Африку. Он принял Ливингстона очень дружелюбно, предоставил его людям немало проса и временно, пока те не выстроят себе хижины, разместил их в своих домиках. Вскоре Ливингстон выразил желание продолжить путешествие до портового города Келимане, но Сикарду удалось уговорить его отдохнуть и остаться недели на две, ибо погодные условия в Келимане в это время года очень неблагоприятны для здоровья.

Ливингстон согласился и целых семь недель провел в Тете. Он был занят приемами, визитами и экскурсиями в окрестные места - на заброшенные кофейные плантации и золотые прииски, к местам выхода угольных пластов, известных португальцам, но не разрабатываемых ими, к горячим источникам, к заброшенным иезуитским поселениям.

Утвердившись в Анголе накануне 1500 года, португальцы вскоре появились и на восточном побережье Тропической Африки, находившейся под властью арабов. Со временем они отняли у арабов многие города и к концу XVII столетия подчинили себе почти все побережье. Но когда португальское королевство пришло в упадок, арабы неоднократно восставали против европейского господства; в результате нескольких войн португальцы к 1730 году потеряли многие прибрежные города. Они сумели удержаться лишь в низовьях рек Рувума и Замбези, в колонии Мозамбик. В то время иезуиты были ярыми поборниками колониального господства Португалии. Они сумели проникнуть довольно далеко в глубь материка, проповедуя христианскую религию и обращая местных жителей в свою веру, всячески вмешивались во внутренние дела местного населения, чтобы подчинить его своей власти. Иезуиты пристрастились и к торговле, занимались даже работорговлей. Словом, их интересовало не столько спасение душ "жалких язычников", сколько золото и слоновая кость, и тем самым они навлекли на себя гнев своих светских земляков. Когда лиссабонское правительство в 1759 году изгнало иезуитов из Португалии, в Мозамбике жители взяли иезуитов под стражу и затем доставили их на побережье, а накопленные ими богатства государство конфисковало.