Николай Соколов - Убийство царской семьи

Он выпустил офицера N в Тобольск только на один день. Знаменательно: это был день, когда Яковлев увозил Государя. N встретил их в пути.

Мы видели, что Императрица считала Тюмень основной базой, где работает для спасения семьи «хороший русский человек». Но ведь она связывала, объединяла в одно целое и Тюмень, где сидел Соловьев, и Омск, откуда приехал Демьянов.

Нет сомнений, одними общими действиями Соловьев был связан с Демьяновым.

Но роль Демьянова была подсобна: он помогал Яковлеву увезти Царя, что было главной целью.

Не был ли связан с Яковлевым и Соловьев?

Царь не знал заранее, что его увезут из Тобольска. Он не хотел этого. Никто вообще не знал об этом в Тобольске. Но Соловьев знал об этом заранее, ровно за две недели. Под датой 12 апреля 1918 года (нового стиля) он отмечает в своем дневнике о предстоящем увозе семьи из Тобольска.

Есть и другой факт.

Сергей Марков – офицер Крымского полка, шефом которого была Императрица, пасынок известного ялтинского градоначальника генерала Думбадзе. Его связь с Распутиным началась с 1915 года. Он был в его кружке свой человек. Матрена Соловьева везде называет его в дневнике «Сережей».

Проживая в Тюмени под именем Сергея Соловьева, Марков служил у большевиков как красный офицер и командовал у них в Тюмени «революционным уланским эскадроном».

Этот эскадрон, по выбору Яковлева, и конвоировал Государя в последний переезд к Тюмени.

Марков был в полном повиновении у Соловьева.

С увозом царской семьи из Тобольска роль их в Тюмени кончилась.

22 мая проехали через Тюмень, направляясь в Екатеринбург, дети Царя.

Марков отправился следом за ними и через Екатеринбург прибыл в Петроград. Как он лгал здесь, нам рассказали свидетели.

В августе месяце 1918 года Марков – в Киеве, занятом немцами. Его роль здесь все та же. В Петрограде он лгал русским монархистам, что все готово для спасения царской семьи. В Киеве он лгал им, что ее спасли.

Странным казалось поведение молодого русского офицера. Некоторым оно казалось подозрительным.

Генерал N 51показывает: «В Киеве в германской комендатуре я встретился с неизвестным мне господином. Он называл себя корнетом Крымского Конного полка имени Государыни Императрицы Александры Федоровны. Он говорил, что он пасынок генерал-губернатора Думбадзе, по фамилии Марков. Мать его – урожденная Краузе. Марков – определенный монархист ярко выраженной германской складки. Марков рассказывал, что он ездил по пятам за царской семьей и был в Царском, когда она была там заключена. Потом, как он говорил, командовал где-то эскадроном красных и попал в Тобольск… Он говорил, что, уехав из Тобольска, он уже в Москве узнал, что их перевозят в Екатеринбург. Все, кто его слушали, указывали ему на это, что царская семья убита… Марков уверял нас, что вся царская семья жива и где-то скрывается. Он говорил, что он знает, где они все находятся, но не желал указать, где именно… В Киеве этот самый Марков был на совершенно особом положении у немцев. Он сносился телеграммами с немецким командованием в Берлине. Немцы за ним очень ухаживали. Из Киева он выехал не с нашим эшелоном, а с германским командованием. Если он выходил в город, его сопровождали два немецких капрала. Он говорил, что он сам бывал везде и в советской России имел повсюду доступ у большевиков через немцев».

Марков представил, по моему требованию, свои письменные показания по делу 52.

Нужно самому читать их.

«В период от 19 июля по 15 августа (когда я уехал из Петербурга в Киев) по всем наведенным мною справкам у немцев, которые имели связь тогда со Смольным (чиновник немецкого генерального консульства в Питере Герман Шилль, других не помню), – семья была жива. Постоянно немцы говорили: «Да, вероятно, Государь расстрелян, но семья жива». Да, я говорил с Шиллем, других, с кем говорил, не помню».

В октябре месяце 1918 года происходит в Киеве свидание Маркова с неким г. Магенером: «…Магенер в половине октября приехал в Киев. Оказался чиновником германского министерства иностранных дел. Лет 53-х. Говорит отлично по-русски, до войны 23 года жил в Одессе, у него было какое-то коммерческое дело. Перед войной он уехал в Германию. Магенер категорически заявил, что царская семья жива, но о Государе он ничего не знает, но во всяком случае Государь не с семьей. Это он узнал от германской разведки в Пермской губернии. Он говорил с Иоффе и Радеком, они оба категорически сказали, что царская семья жива».

«К концу 1918 года я познакомился с немецким военным шпионом, фамилии его не помню, но знаю, что он работал два с половиною года во время войны на радиотелеграфах в Москве. Он сказал мне, что его племянник работал в последнее время в пределах Пермской губернии и говорил ему, что царская семья безусловно жива и находится в постоянных передвижениях в Пермской губернии».

Так говорит «хороший русский человек», от которого Императрица ждала себе спасения. И какой странный круг знакомств для русского офицера…

В конце 1918 года Марков уехал в Берлин.

Еще до отъезда Маркова из Сибири думал о «загранице» и Соловьев.

В дневнике его жены мы читаем:

9 мая 1918 года: «В последнее время Боря стал раздражителен, сердит. Прямо беда. Мечтаем ехать за границу, едва ли наши мечты исполнятся. Что Бог даст, ну и слава Богу».

18 мая того же года: «Мечтаем ехать за границу, не знаем, что Бог даст».

Уехать в то время за границу Соловьеву не удалось. Он остался в Сибири.

Весь мир свидетель, что происходило в то время в Сибири. Там доблестное русское офицерство жертвенно проливало свою кровь за жизнь и за честь Родины.

А Соловьев?

В дневнике его супруги мы читаем:

13 августа 1918 года: «Всех офицеров забирают, боюсь, как бы Борю не забрали, и он тоже боится этого».

28 сентября того же года: «Когда-то Боря приедет, уж соскучилась я о нем ужасно. Бедный, тяжело ему. Ведь его могут взять на войну, а он так боится всего этого».

Чрезвычайно странную жизнь вел в это время Соловьев. Он разъезжал по свободной от большевиков территории от Симбирска до Владивостока, бывая иногда и в Тобольске.

Иногда у него не бывало денег, иногда он откуда-то доставал их и сорил ими.

В Тобольск он кинулся в тот самый день, как через Тюмень проехали дети. Там он видел Анну Романову и узнал от нее, где находятся в Тобольске царские драгоценности, часть которых была оставлена там. Позднее он продал содержанке атамана Семенова бриллиантовый кулон за 50 000 рублей.

Когда военная власть обыскивала его во Владивостоке, у него нашли два кредитных письма на английском языке. Неизвестное лицо предлагало в них Русско-Азиатскому банку уплатить «в наилучшем размене» самому Соловьеву 15 000 рублей и его жене 5000 рублей.