Рафаэль Гругман - Смерть Сталина. Все версии. И ещё одна

В списке арестованных офицеров оказались заместитель начальника Специального бюро по разведке и диверсиям за рубежом генерал-майор Эйтингон, ранее руководивший советской нелегальной разведки в Испании; заместитель начальника 2-го контрразведывательного управления генерал Райхман; сын бывшего главы советского государства полковник Свердлов; заместители министра госбезопасности генерал-лейтенанты Питовранов и Селивановский [91] Там же. . Рюмин выбивал из них показания на Абакумова и требовал дать компрометирующие материалы на Берию, с которым некоторые из арестованных работали в годы войны. Для придания заговору масштабности он планировал увязать его с вялотекущим «мингрельским делом».

В Москве и в Праге полным ходом шла подготовка к политическим процессам. А Грузия запаздывала. Трагедия, которая там разыгрывалась, проходила по иному сценарию. Роль главного героя, которого в последнем акте следовало казнить, предварительно подвергнув мученическим страданиям, отводилась Берии. Он курировал работу служб безопасности в «освобождённых» странах Восточной Европы, отвечал за тайные операции по оказанию помощи Израилю и, по мнению Сталина, «сознательно» проглядел «заговор сионистов».

Когда провалился план по созданию советского форпоста на Ближнем Востоке, вождь пустил в оборот выражение «всемирный сионистский заговор», обрушился на руководство компартии Чехословакии (так началось «дело Сланского»). Во всех неудачах он обвинял сионистов и у всех выискивал еврейские корни. В один из дней его «осенило»: мать Берии — мингрельская еврейка, и, стало быть, Берия — скрытый враг, затаившийся сионист. Теперь ему стала ясна причина политических неудач на Ближнем Востоке. Предательство! Осталось найти доказательства, способные убедить в этом членов Политбюро.

Чтобы «всемирный сионистский заговор» выглядел масштабно и впечатляюще, Игнатьев и Рюмин с подсказки Сталина назначили Берию одним из его руководителей — им предстояло объединить «дело ЕАК», аресты руководящих работников МВД и «мингрельское дело». Его Сталин затеял, чтобы вытеснить Берию из кремлёвского руководства, обвинить в заговоре и расстрелять (сценарий устранения членов Политбюро, опробованный на Каменеве, Зиновьеве и Бухарине). Началось «мингрельское дело» с кампании против взяточничества: в 1951 году в Грузии немало руководящих постов занимали мингрелы.

После первых арестов Сталин вызвал в Москву Рухадзе, министра государственной безопасности Грузии, и приказал ему найти доказательства связей мингрелов с иностранными разведками и выискать свидетельства, подтверждающие их желание отделиться от СССР. Он потребовал разоблачить политические контакты «главного мингрела» с его парижским дядей.

Берию планировалось обвинить в государственной измене и в сговоре с иностранными разведками. Против него были факты, которые тот никогда не скрывал ни от Сталина, ни от Молотова: дядя его жены был министром иностранных дел в меньшевистском правительстве Грузии в Париже, а племянник и того хуже, — оказавшись в плену, сотрудничал с немцами. Уже за племянника на Берию можно было навесить 58-ю статью Уголовно-процессуального кодекса, применявшуюся к членам семьи предателя Родины. Впрочем, то, что не сделал Сталин, доделал после его смерти Хрущёв — использовал 58-ю для наказания сына, невестки, жены, матери, тёщи и сестры Берии.

Рухадзе рьяно взялся за дело, арестовав близких к Берии лиц — бывшего министра госбезопасности Грузии Рапаву, генерального прокурора Шонию и академика Шарию, короткое время работавшего заместителем начальника внешней разведки НКВД. Их обвинили в связях с антисоветскими эмигрантскими организациями, осуществлявшимися через бывшего агента НКВД Гигелию, вернувшегося в 1947 году из Парижа с женой-француженкой.

Но члена Политбюро нельзя арестовать голословно, нужны доказательства. Их не было. И тогда Рухадзе предложил авантюрный план: похитить в Париже лидеров грузинских меньшевиков, родственников жены Берии, привести в Грузию и на месте выбить нужные показания. Операция не состоялась по одной лишь причине. Судоплатов, которому Игнатьев приказал выехать в Тбилиси для оценки возможностей грузинской разведслужбы провести операцию и при необходимости помочь подготовить похищение, по возвращении в Москву доложил об их неспособности квалифицированно работать за рубежом. Игнатьев ответил, что инициатива исходила от Рухадзе, и Сталин лично её одобрил. Но на этом план похищения застопорился [92] Судоплатов П. А. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. — М.: ОЛМА-Пресс, 1997.

Сталин зашёл с другой стороны — с подготовки общественности к появлению нового народа-изгоя. Он продиктовал решение, опубликованное в советской печати: «Мингрелы связаны с турками, среди них есть лица, которые ориентируются на Турцию». Намёк понят. Аналогичное обвинение в связях с Турцией, союзником Гитлера, в 1944 году предъявлялось туркам-месхетинцам — их в 24 часа погрузили в теплушки и вывезли в Сибирь и в Среднюю Азию. Через семь лет такое же коллективное наказание ожидало мингрелов.

Сталин предложил Политбюро направить в Тбилиси партийную комиссию по расследованию «мингрельских уклонистов». Руководство следствием он возложил на мингрела Берию, надеясь, что тот начнёт выгораживать друзей и знакомых, что и станет доказательством его вины.

Сталин любил подсматривать за моральными муками своих жертв. Он мог прийти к ним домой за несколько дней до ареста, как было с Бухариным, позвонить по телефону, подбодрить, утешить, дезориентировать и деморализовать. Немалое наслаждение испытывал он, наблюдая за товарищами по Политбюро, которые не раздумывая жертвовали жёнами, детьми, предавали братьев, отказывались от друзей. Он постоянно испытывал их, проверяя на благонадёжность. Настала очередь Берии. Сталин хорошо усвоил принцип: в многонациональной стране расправу должна совершить рука соплеменника.

Приехав в Тбилиси, Берия уволил своего друга, первого секретаря ЦК компартии Грузии Чарквиани. По требованию Сталина, его сменил Мгеладзе, давний враг Берии. Опасаясь обвинений в «мингрельском национализме», Берия закрыл все мингрельские газеты. Начались аресты. Об их масштабах можно судить из воспоминаний Хрущёва. Стопроцентно доверять им нельзя, но, зная, как добросовестно абсолютно все члены Политбюро выполняли указания Сталина, не жалея даже ближайших друзей, на этот раз приходится с ним согласиться.

«Тогда много было произведено арестов, но Берия ловко вывернулся: влез в это дело как «нож Сталина» и сам начал расправу с мингрелами. Бедные люди. Тащили их тогда на плаху, как баранов» [93] Хрущёв Н. С. Время. Люди. Власть. Том 2. — М.: Московские Новости, 1999. .