Николай Задорнов - Амур-батюшка (Книга 1)

Улугу стал часто ездить в Уральское.

Понемногу Кузнецов и Улугу сдружились. Когда начались теплые дни, Егор как-то показал гольду соху.

- Вот это, брат ты мой калинка, называется соха! Соха! Понял?

- Соха, - повторял гольд.

Он теперь знал слова "соха", "картошка" и многие другие.

Понемногу гольд учился говорить по-русски.

Федор, встречая Улугу, каждый раз торопил его с примирением.

- А, исправник, отоли! Понимает! Смотри, брат... Скажи Денгуре, что исправник, брат, все отоли. Все понимает! Ой-ой, худо будет!.. Так и окажи.

С Федором гольд предпочитал объясняться знаками.

- Отоли, отоли! - Улугу, показывая себе пальцем на лоб, быстро плевал на руку и потом замахивался кулаком.

- Исправник-то отоли! - восклицал Федор.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Как из бездонной пропасти, Иван выбрался с конями на релку. Внизу стлалась густая мгла. Льда амурского не было видно: казалось, что там провал. Тускло светила луна, и зеленоватый свет ее кругами расходился по туману. Лишь кое-где, как майские светляки, сквозь мглу просвечивали торосники.

Иван затрусил в распадок. Иззябший и уставший, поглядывал он на огонек своей избы.

"Однако, добрался, - подумал он, слезая с коня, - сам жив, лошади целы, ружье, меха, серебро привез и опять же не без золотишка". Нагрузившись тюками, Иван вошел в избу. Смрадный, жаркий воздух охватил его. У нар собрались бабы-переселенки. Сначала он ничего не понял. И вдруг заметил, что посреди избы к потолку подвешена зыбка.

- Вот и тятька приехал! - радостно воскликнула Наталья Кузнецова.

В тот же миг слабо закричал ребенок. Бабы обступили Ивана со всех сторон.

- Гляди-ко... На-кось тебе дочь-то, - приговаривала Наталья, поднимая младенца.

"Вот бабы, чем радуют!" - подумал Иван, удрученный тем, что родилась дочь, а не сын.

Но едва глянул он на крошечное опухшее личико и увидел в нем знакомые бердышовские черты, как доброта и жалость прилили к сердцу.

- Ах, ты! - покачал он головой, еще не решаясь тронуть ребенка.

- Чего боишься? Бери, твое, - заговорили бабы.

Анга застонала.

- Что с ней?

- Болеет, - сказала бабка Дарья. - На снегу, в лесу рожала-то, что с ней сделаешь! Девчонка прибежала, кричит в голос: "Тетка помирает!.."

Дельдика, вытянув шею, молча и серьезно смотрела на Ивана, желая, видимо, узнать, понравится ли ему девочка и что он станет с ней делать.

- Пошли в тайгу, в самую чащу, - продолжала старуха, - а у нее там балаган налаженный. Она родила и лежит без памяти. Видишь, по своему обычаю, значит, рожала.

Иван подсел на край нар, взял жену за руку и что-то сказал ей. Анга всхлипнула. На потном лице ее появилась плаксивая улыбка. Иван погладил ее горячую руку, перебрал пальцы в толстых серебряных кольцах.

- Не помрет, - молвила старуха.

Наутро Анге полегчало. Иван выпарился в печке, выкатался в снегу и, красный, как вареный рак, завтракал калужьей похлебкой.

Пришли мужики.

- Как дочь назовешь?

- У нас тетка Татьяна была, не шибко красивая, но ума палата. Татьяной назову. Ну, а вы как пасху справляли?

- Водки не было, - отвечал Тимошка. - Хуже нет, трезвый праздник. А ты спирту привез?

- Нету спирта. В Николаевске и спирт выпили и духи. Матросы платят рубль за флакон и пьют. Китайцы сверху везут туда ханжу. Находятся и русские мужики, что за сотни верст везут в город бутылку водки, только чтобы нажиться. У кого с лета остался спирт, те... Там харчи шибко дорогие. Людей не хватает. Казна и купцы большие деньги платят. Город строят, пароходы собирают. Там каторжане, солдаты, матросы.

За чернобурок Иван отдал Егору сорок рублей.

- А Галдафу мне восемь целковых не пожалел, - угрюмо сказал Егор, забирая деньги.

Все засмеялись.

- Я твои шкурки продал в Николаевске американцам. У них там магазин. Чего только нету! Товару, что стены трещат. Я всегда к ним заезжаю, другой раз ночую у них... Ружье купил у американца. Там есть один американец, у него жена - поповна, сам он был матросом на китобойном судне. Корабль их разбился у наших берегов, все утонули, а он в России остался и стал от своих купцов торговать. У попа дочь высватал... Оружье у них шибко хорошее, - показал Иван новенький винчестер.

В те времена винчестер с магазинным затвором был редкостью, самой последней новинкой, однако мужики особенно не удивлялись устройству американского ружья, полагая, что здесь, возможно, вообще заведены такие винтовки.

- Ты уж из него стрелял кого-то, - заглянул Федор в дуло.

- Как же, испробовал, - усмехнулся Иван, и глаза его заиграли. - С такого ружья не хочешь, да попадешь в кого-нибудь, жалко не стрелить.

- Паря, с американцами сдружишься, они тебя до добра не доведут...

- Это баловство одно, а не ружье, - сказал дед Кондрат. - В нашу пору таких не было, а били метче. Люди были здоровее, глаз имели верный, глаза у них не тряслись, руки не тряслись, воровали меньше.

При виде иностранного ружья Егор невольно вспомнил Маркела Хабарова тому ружье запретили делать, а самого за то, что он придумал новое устройство охотничьей винтовки, поставили сплавщиком на плоты.

* * *

Солнце просвечивало далеко сквозь голоствольную чащу; как метлы на белых черенах, стояли желтые березы.

- Ручьи играют... забереги есть, - сказал Тимоха.

- Я уж поплавал по дороге.

- Вчера вон те пеньки выворотил, - с гордостью показал Егор вздыбленные, дымившиеся корневища. - Таял землю огнем, а потом уж их легко драть.

- Пойдемте к Пахому, - звал Федор.

Он рассказал Бердышову про случай с мукой, как Бормотовы отказались от помощи.

В землянке Бормотовых на столе и на лавках лежали куски рубленого кабаньего мяса.

- Парень у нас охотничает, - рассказывал Пахом. - Ружье ему отдали. Сами не можем...

- Ходить-то?

- Чего ходить-то! И прицела взять не можем, дрожь в руках. Хоть зверь в избу заходи, ничего не сделаем!

- А ты, Илюшка, и рад, что ружье тебе теперь дали? И слава богу, что отцы свалились?

- Рад-то он, верно, рад. Только, видишь, порох-то мы извели, продолжал бородатый дядя Тереха. - Ты бы хоть немного одолжил.

- Это можно.

- А ты думаешь, пароходом доставят провиант?

- А почему у лавочника не возьмешь?

- Злодеи они. Девку от отца с матерью отнять хотели. А потом муку присылают. Такой тебе зря муки не пошлет. Девка-то тихая, ладная девка, все услужить хочет...

- Федор-то говорит: "Не трусь!" А нам, видишь, не боязно, да зачем же от злодеев хлеб-то принимать?

- А парень кабана запорол нынче, - перебил брата Пахом. - Мясо есть, даст бог, не околеем.

- Как же ты заколол зверя? - обратился Иван к Илюшке, молча сидевшему в углу.

Парень вдруг ухмыльнулся, надел шапку и ушел.

- Что это с ним?

- Сейчас покажет, - слабо оказал отец.

Илюшка принес самодельную деревянную пику.