Николай Задорнов - Далёкий край

Лишь когда Удога, огибая остров, скрылся в тальниках, Писотька крикнул ему:

- Дикий Самар!

- Сами как собаки! - отозвался Удога.

- Знаем, где прячетесь, найдем вас - всех убьем! - неслось из-за кустов.

- Вот разрублю вам морды...

- Смотри, догоним - ударим тебя по лицу, - слышалось издали.

"Побоялись меня", - подумал Удога.

За озером садилось солнце; к голубым хребтам, как огненные лодки, причалили золотые облака.

Тишина... Чуть слышно шумит вода о бересту,

По сверкающей реке, как бегуны по льду, скользят вереницы зеленых мотыльков-поземок. Нос оморочки ломает водяную гладь, вздымает слабенькую волну, разваливает ее волнорезом пополам, захлестывая ряды зеленых бегунцов.

Над оморочкой вьется рой гнуса.

Дикие утки пролетели, шлепая крыльями. Упал коршун, побарахтался в воде и взлетел с рыбой в когтях. Закат золотит его добычу. Тяжесть тянет горбоносому лапы. Он сгорбился от жадности и поспешно взмахивает крыльями. В небе парят голодные хищники. Под вечер много рыбы около кос, в мелкой теплой воде.

Река широкая. Кругом синие хребты. Удога долго плывет, выгребает против течения, чтобы быстрина не унесла его за Додьгу... Он рад, что все обошлось благополучно, в жертву Позя-ней есть спирт. Теперь будут и сны хорошие, и удача...

Солнце село, В длинных бледно-синих плоских облаках остались яркие голубые прогалины, как большие печальные озера в тундре.

Удога чувствует красоту реки, он переполнен этим ощущением. Он поет, тянет тонко, грустно:

Тихий вечер - печальная река.

На оморочке плыву, и мне грустно,

Ханина-ранина,

Грустно потому, что девушку я не встретил,

Ханина-ранина.

Оморочка на середине реки, как на водяном бугре. Река как озеро, окруженное горами. В той стороне, где Онда, сопки расступаются, и далеко-далеко река сливается с небом.

Близятся обрывы другого берега. Наверху дремучий лес. На песках тальники.

Вот и узкое горло озера. Удога огляделся. Пустынная река сверкает, как большая рыба. Песчаный бугор поплыл назад... Нет, никого не заметил Удога...

"Погони нет", - решил он.

Он завернул оморочку и сильными рывками погнал ее в тальники.

"А ее я так и не встретил", - подумал парень.

И вдруг его разобрало сильное зло на Бельды. Ясно было, что они во всем виноваты.

"Подручные маньчжуров! Маньчжурские собаки! Вместо нее встретил трех Бельды!"

Маньчжуры тоже злили его.

"Опять хватают наших девок! Может быть, ее схватили..."

Парень привез водку, отдал ее старикам, рассказал на стану, как в лицо видел врагов. Самары угостили хозяина тайги, Мангму, разных покровителей. Сами выпили.

Поздно вечером, забравшись под полог, Удога снова задумался о ней...

"А где же она? Ведь где-то же она есть! Ведь видел же ее дядюшка Дохсо! Это проклятые Бельды помешали мне ее найти... Ну погодите!.. Мы вам все припомним: как брата на охоте обидели, как нас убить хотели, как на наших речках охотились... Конечно, - рассуждал Удога, - раз от них вред, то мы должны воевать против них. Если бы от них вреда не было, то не надо было бы воевать... Только когда их уничтожим, будем хорошо жить..."

Ла и старики еще долго разговаривали у костра и пили водку маленькими чашечками.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

БИТВА

Бельды тем временем не зевали. Они не испугались Удоги, а лишь схитрили.

После встречи с Удогой Писотька и Улугу поднялись на гору. Они выследили Самара, когда он перевалил Мангму, и открыли убежище ондинцсв.

Самары ночевали поодаль от берега, за ивняком, на песчаной возвышенности, окруженной болотами, между протокой и глубоким заливом. Подхода к стану по берегу не было, оставался единственный путь для нападения - по воде.

Ночью в Мылках шли приготовления к бою.

На заре в озеро вошли пятнадцать больших лодок, полных вооруженными людьми.

Бельды утыкали борта своих лодок зелеными ветвями и тихо двинулись на шестах вдоль берега.

Туман полосами тянулся через озеро, цеплялся за остроголовый ельник на холмах. Плави-лась и плескалась рыба.

Над туманом и над торами в яркой синеве плыли белые кучевые облака.

Улугу и Писотька на деревянной душегубке пошли в разведку. Тихо взмахивая веслами, они приблизились к табору Самаров.

Ветерок подул с устья реки. Ни одна собака не залаяла на стану. Разведчики уже видели лодки ондинцев, укрытые в камышах, и шесты, воткнутые в песок.

Перед тальниками тянулась болотистая пойма. Подходить к стану врагов пришлось бы по открытому месту. Да и пойма около самого стана была рассечена зарастающей тихой протокой.

Писотьке хотелось посмотреть, много ли Самаров за песками в тальниках. Он поднялся и подал знак гребцу. Его брат опустил весло в воду, и лодка поплыла под ивами, окаймлявшими песчаную возвышенность.

За кустарниками Писотька увидал троих гольдов. У ног их лежала собака. Они курили трубки и негромко разговаривали. Стан был совсем близко. Кривоногий старик с бабьим лицом, стоя на коленях, раздувал угасший костер. В тальниках на черных шкурах виднелись спящие люди.

Вдруг из воды вынырнул большой желтый сазан и бултыхнулся подле оморочки, сразу же прыгнул другой, за ним третий... На берегу заурчала собака. Из-за кустарников поднялись три головы.

Рыбы, напуганные тенями гребцов и шестами, заскакали одна за другой. Лодка, как видно, шла над большой стаей сазанов.

Писотька пригнулся и налег на шест. Оморочка пошла наутек. Самары заметили разведчи-ков, в таборе началась тревога.

Огибая мель, оморочка вышла из-под укрытия. Со стана открыли стрельбу, но стрелы перелетали лодку, втыкались в песок и иссохшие коряги, торчавшие на мели.

* * *

Лодка уплыла. Самары ее не преследовали.

В стане Самаров готовились к бою. Старый Ла задумал устроить на Бельды засаду, чтобы в разгар боя окружить их. Он отделил девять парней под началом деда Падеки, велел им затаиться в камышах и быть там до тех пор, пока мылкинские не подплывут к стану и не выберутся на берег. Вот тогда они должны заплыть в тыл Бельды и угнать их лодки, а самих врагов стрелять из луков.

- Правда, девять человек маловато, - сокрушался он, - но, быть может, что-нибудь получится.

Ла уговорился со стариками, кто с кем и на какой лодке поплывет и что каждый будет делать, если придется драться не на берегу, а на озере. Тут были сделаны перемещения, с тем чтобы на каждой угде имелись сильные гребцы и хорошие стрелки из лука. Две берестяные оморочки отдали Чумбоке и Кальдуке, как самым низкорослым и легким.

Дед Падека и парни волоком протащили две большие лодки и скрылись в зарастающей протоке.

Ла сбегал в тальники и достал из мешка железную кольчугу. На дне плоскодонки лежало его русское ружье, купленное зимой у Алешки. Вот бы из чего полыхнуть по Бельды... Но в те времена родовые ссоры еще не решались огнестрельным оружием, и Ла оставил ружье на месте.