Максим Коломиец - Танки в Гражданской войне

Первые гранаты полетели навстречу танку и разорвались с большими недолетами. В ответ по парку хлынули стальные струи пулеметного огня танка; но и грохот выстрелов и грохот взрывов перекрыл голос командира полка, который заорал на казаков:

— Не смей бросать гранат, сволочи! Подожди, пока подойдет на двадцать шагов!

Одна, две гранаты все же были брошены еще, и затем казаки угомонились. Но, когда танк поравнялся с лежавшей в засаде полусотней, когда его гусеницы оказались на расстоянии двадцати — тридцати шагов, тогда гранаты снова полетели на танк и под танк. Они падали впереди и сзади и у бортов машины, но танк шел неуязвимый, все так же рыча мотором и визжа гусеницами. Шевелились пулеметы, повинуясь точным механизмам, и струя пулеметного огня хлестнула по парку. Тогда загремели винтовки в упор на двадцать шагов и трещали, пока танк не прошел мимо, невредимый, ответив из своих пулеметов.

Сноп ругательств поднялся в парке и изумленные крики:

— Мать твою в танка!

— Не берет сукина сына, хоть ты его на два шага стреляй!

Калиниченко, который изготовил к бою свой пулемет за кирпичной стенкой сарая, видел, как метали фанаты. В азарте он высунул голову из-за прикрытия и смотрел, как танк прошел сквозь полосу разрывов. Ошеломленный, он взялся за пулемет, руки его яростно вздрагивали, неуязвимость танка ему, пулеметчику, знавшему всю мощь своей машины, неуязвимость танка была ему как личное оскорбление, как тяжелая обида. Он выждал танк на себя, наметил узкие щели наблюдателей и в упор пустил «тарелку» (так в то время называли диски с патронами к ручному пулемету «Льюис». — Прим. автора ) по этим щелям.

Танки MK-V на маневрах Московского военного округа, 1922 год. На фото машины с бортовыми номерами 9085 и 9118 или 9418 (РГАКФД).

В одном строю старое и новое — на учениях Московского военного округа танки MK-V «Рено» и МС-1. 1931 год (РГАКФД).

Танк MK-V, установленный в качестве памятника в Киеве в сквере напротив Художественного музея, на пересечении Музейного переулка и улицы Кирова (сейчас Грушевского). Осень 1941 года. До сегодняшнего дня машина не сохранилась (АСКМ).

Танк, огромный, вооруженный четырьмя пулеметами и пушкой, прошел мимо невредимый и даже не ответил на его пулеметный огонь, так как все внимание танкистов было приковано к парку, откуда летели ручные фанаты. Тогда Калиниченко бросил пулемет на землю, яростно заматерился, вырвал из мешка ручную гранату и, не слушая возгласов второго номера и его изумленного крика: «Куда ты, скаженный?!» — кинулся к танку и подошел к нему вплотную. Пользуясь мертвой зоной, которую образует в пяти шагах от танка система устройства его пулеметов, он шел рядом с машиной, у всех на виду, взлохмаченный, с растерзанным воротом, который он разорвал на себе, когда задохнулся от ярости после безуспешной стрельбы, — шел рядом с танком, стуча о стальную броню головкой своей ручной гранаты, яростно матерился и орал на весь хутор:

— Открывай, сволочь, дверку, я тебе брошу, я тебе брошу бонбу в твой танк!

Джигиты прекратили стрельбу. Потапенко выглянул из-за деревьев и скрылся. Пулеметы танка шевелились, опускаясь вниз до последнего предела, но Калиниченко шел вне поля зрения пулеметчиков, вне поворота пулеметов, шел рядом, продолжая стучать в броню и материться. Он заметил, какое впечатление произвел на полк, на казаков, на всех своих товарищей. Он ярко почувствовал всю необычайную эффектность положения и захотел сделать все, что можно. Примерившись на ходу рукой, он ухватился за ребро орудийного спонсона, и прыгнул вверх на танк. Левое колено уперлось в ребро, но он потерял равновесие и, хватаясь правой рукой за кожух пулемета, уронил свою гранату на землю. Граната взорвалась под его ногами, взрыв сбросил его с танка, его правая нога была растерзана осколками, — и, упавши в пыль на широкий след, оставленный танком, он извивался от боли среди пыльной улицы и истерически ругался вслед уходившей машине. Из-за сарая к нему кинулись казаки, его подхватили и унесли от мести танкистов, от пуль, которые они могли послать раненому.

Его унесли за угол каменного сарая, положили на землю, сорвали с его шашки индивидуальный пакет и забинтовали раненую ногу. Затем второй его номер положил его в сарай, дал ему воды из фляжки и взял пулемет, чтобы бежать в бой (…)

Танк MK-V на Пролетарской площади Харькова. Весна 1942 года. Эта машина до наших дней не сохранилась (АСКМ).

Два танка MK-V, установленные у Успенского собора в Смоленске. 1941 год. Позднее обе машины немцы вывезли в Берлин. На фото снизу левая машина снята более крупно (фото из коллекции Я. Магнуского).

Калиниченко не причинил никакого вреда танку, но то, что он шел с ним рядом, стучал по танку бомбой, кричал «открой, я тебе брошу» — это показало казакам, что танк не так страшен, что с танком можно бороться, и казачье радио, которое неизвестно как передается, но действует молниеносно, уже долетело до дальних полков, стоящих в лощине, в степи, и танк еще не вышел из хутора, а уже в конных полках знали, как Калиниченко «щупал таньку» и что танк ничего ему сделать не мог. Стали говорить, что танк вроде быка безрогого, только заборы ломает.

Эта новость и другие, принесенные от джигитов из сада, все больше и больше ободряли полки, и, когда танки вошли в степь и двинулись на позиции артиллерии, их встретили спокойно, без паники.

Конные батареи построили полукругом. Расчет был простой — при таком построении, в случае движения танка на одну из батарей, другая батарея будет в состоянии вести огонь на борт танка, который представляет собой и более слабое, место в танке и более крупную цель.

2-я батарея стояла без прикрытия, прямо в степи, на расстоянии версты от Преображенки. Танк шел прямо на нее, и на батарее немного нервничали и ворчали насчет того, что вот их поставили одних, без прикрытия, а танк — вот он наползает (…)

Командир батареи проверил прицел и по-дал звонкую, отрывистую команду: