Анатолий Елкин - Арбатская повесть

Как-то с одним своим знакомым я возвращался с совещания. Мы решили пройтись пешком по Красной площади.

На площади — всегда людское половодье. Проходя мимо собора Василия Блаженного, мы увидели, как модно одетая женщина положила букет цветов к памятнику Минину и Пожарскому.

В самом этом факте вроде бы ничего неожиданного не было: миллионы людей несут цветы на Красную площадь. Да и кому из русских людей не близки образы Минина и Пожарского, вставших на защиту отечества в грозный час испытаний. Но слишком огромна временна́я дистанция между нами и ими.

А тут вдруг — цветы!..

Размышляя обо всем этом, мы шли за незнакомкой до самого Арбата. И здесь, рискуя прослыть ловеласами и бульварными шаркунами, решились:

— Извините. Можно вам задать один вопрос?..

Незнакомка остановилась.

— Еще раз — тысячу раз извините! Мы хотели спросить вас о цветах.

— Каких цветах?

— Которые вы положили к памятнику на Красной площади.

Незнакомка рассмеялась:

— А-а! Вот в чем дело!.. Очень просто: я возложила цветы своему пра, пра… дедушке!

Вероятно, на наших лицах появилось выражение крайнего удивления.

— Я не шучу. Моя фамилия — Минина… Людмила Александровна, — добавила она. — Я врач…

— И живете в Москве?

— Нет, в Ленинграде. Но сюда часто приезжаю…

Словом, мы познакомились. А когда я приехал в Ленинград и зашел к своему другу, поэту Всеволоду Борисовичу Азарову, то застал у него в гостях — они оказались давними друзьями — Людмилу Александровну с мужем Борисом Ивановичем!..

Через день меня допустили к фамильному архиву, и с благоговением я перелистывал древние указы, грамоты и рескрипты.

Естественно, что и Азаров, и Людмила Александровна вскоре узнали историю моих мытарств с «Марией». Они о чем-то пошептались, а потом Всеволод Борисович торжественно изрек:

— Кажется, тебе можно помочь. Ты знаешь капитана Шеманского?..

Из всех библиотек страны ближе всего моему сердцу Центральная военно-морская в Ленинграде. И не только потому, что давние и хорошие друзья здесь всегда приходили мне на помощь в любом самом трудном и кропотливом поиске: начальник библиотеки Борис Сергеевич Никольский, его заместитель, необыкновенный знаток фондов и хранилищ, ученый и журналист Михаил Яковлевич Левин, всегда удивительно внимательная, лоцман книжного моря — Мария Андреевна Простакова…

ЦВМБ, как ее сокращенно называют, не только библиотека. Она своего рода клуб, как магнитом притягивающий флотских людей. Здесь встретишь на лестницах прославленных флотоводцев и известных писателей-маринистов, поспоришь в «курилке» с легендарными командирами, полярниками и капитанами. Здесь рождаются и завершаются открытия, выверяются материалы наблюдений, привезенные из дальних походов и рейсов. Ее небольшой зал — поле жарких дискуссий и баталий, когда обсуждаются новые и специальные и художественные работы.

Библиотека теснейшим образом связана со всеми флотами, и гул далеких отсюда океанов и морей эхом звучит в этих залах.

Когда обалдеешь от чтения старинных фолиантов, попросишь Михаила Яковлевича еще раз провести тебя по фондам. Чтобы «причаститься истории». Вот так, своими руками, подержать в руках книги с автографами и пометками Макарова и Лазарева, Тухачевского и Фрунзе. Перелистать волшебные альбомы Тимма. Заглянуть в газетную хронику давно отгремевших войн и баталий. Развернуть старинные карты и лоции. Да заодно взглянуть и на величественные залы, в которых, кажется, еще слышны шаги Павла I, и, перейдя двор, подняться в комнату, где когда-то удар табакеркой в висок оборвал наконец жизнь этого проклятого людьми и богом императора.

Словом, для меня всегда счастье работать в Михайловском замке, с которым так много связано в моей жизни.

Там и произошла эта встреча.

После бурного диспута по книге «Корабли-герои» подошел ко мне старый капитан дальнего плавания Юрий Шеманский. Только что появилась в альманахе «Океан» его замечательная работа «Трагедия шхуны «Тюлень», рассказывающая о беспримерной океанской одиссее.

Мы прошли в кабинет, любезно предоставленный нам Борисом Сергеевичем Никольским, и обсудили планы дальнейшего сотрудничества на ниве «моряцкой словесности». Шеманский неожиданно сказал:

— Мне говорили, вы занимаетесь разгадкой взрыва на «Императрице Марии». Я кое-что для вас разыскал, припомнил… Ведь в моих и друзей моих странствиях по морям было немало удивительных встреч!..

Он протянул пачку мелко напечатанных листков:

— Возможно, это вам пригодится. Во всяком случае, разговор этот приведен по дневнику. С абсолютной достоверностью…

Материалы эти оказались действительно чрезвычайно интересными. И, хотя не давали разгадки взрыва «Марии», в неожиданном ракурсе показывали многие обстоятельства после катастрофы. Я позволю себе привести здесь ту часть записок старого капитана, которая непосредственно касается нашего поиска:

«…О том, что гибель «Императрицы Марии» вызвана была вражеской диверсией, придерживается и штурман этого корабля старший лейтенант Рыбин. Он затем плавал на судне Учебного отряда Морского училища на Тихом и Индийском океанах в 1917—1920 гг., где преподавал штурманские науки… Он был твердо убежден, что это была вражеская диверсия. В этом он еще более убедился после следующего с ним случая.

В начале августа 1920 года Учебный отряд после длительных плаваний на южных морях прибыл в Порт-Саид на Средиземном море. Рыбин, будучи на берегу в этом городе, зашел в небольшой ресторан и занял там столик. В зале было пусто, и только в противоположной от него стороне за столиком сидели три каких-то незнакомца. Эти отлично одетые джентльмены о чем-то говорили между собой, на каком языке — сперва было непонятно. Но вот то один, то другой довольно громко и на чисто русском языке что-то воскликнул. Рыбина это уже заинтересовало, и он стал более внимательно присматриваться к этой тройке, несомненно, русских людей. Но еще больше удивило и прямо потрясло его, когда в проходивших к выходу из ресторана этих трех людях он опознал трех матросов с линейного корабля «Императрица Мария». Он их всех знал в лицо, так как они были у него в подчинении на корабле. Двое из них были судовыми электриками, а третий — из машинной команды. Хотя все они были одеты в отличные костюмы, так непохожие на их матросскую форму, Рыбин сразу же их опознал. Сам Рыбин был также в штатском, и его, как он думал, эти бывшие его подчиненные матросы не узнали.

Выйдя сейчас же за ними на улицу и проследив, что они вошли в вестибюль гостиницы, он зашел туда и сам… Рыбин поинтересовался у портье, кто эти люди. Просмотрев книгу регистрации останавливающихся в гостинице, портье ответил, что все трое — голландские коммерсанты, как это значилось в их паспортах и так и отмечено было в книге. Фамилии всех трех были чисто голландские. Рыбин точно все эти данные переписал себе. После чего Рыбин сразу же отправился в местную полицию, находившуюся почти рядом, на набережной. Он обратился к начальнику полиции и просил оказать ему содействие в аресте этих трех людей, подозреваемых в диверсии на русском военном корабле. Начальник полиции немедленно направил в гостиницу своего комиссара и двух вооруженных полицейских.