Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

Рис. 145. Обломок каменного «топорика» с лентовидным орнаментом. Очевидно, это «эскиз» боевого топорика из железа, который был бы изготовлен после утверждения заказчиком

Рис. 146. Ребро животного с изображением стрелы

Датировка славянского городища в Любше наиболее вероятна в пределах начала VIII — середины IX в.: во второй половине IX столетия разрушенный памятник был на некоторое время заброшен, что, очевидно, связано с масштабными преобразованиями в Ладоге «времен Рюрика». Таким образом, Любша — первый по времени памятник славян в ладожской округе, предшествующий появлению застройки середины VIII в. на Староладожском Земляном городище (Староладожском поселении VIII-X вв.). Среднеевропейское происхождение славянского населения Любши, тесная связь с западными славянами Балтийского Поморья (впрочем, совмещающая и связи со славянами и «кривичами» Верхнего Поднепровья, и с более отдаленными славянскими землями Подунавья) существенно уточняют и подкрепляют предположение о самостоятельном, по сравнению с регионами Среднего и Верхнего Поднепровья, процессе формирования славяно-русского населения Новгородской земли; близкие Любше памятники VIII в. сейчас исследуются и в Ильменском Поозерье (Носов 1990:5-37; Носов, Плохов 2002; 157-180).

Рис. 147. Стена каменной крепости 1114 г. на южном валу. Раскопки Староладожской экспедиции под руководством А. Н. Кирпичникова, 1973 г.

Среди находок Любши — детали т. н. «наборных поясов», известных в Прикамье VI-VII вв. (Рябинин, Дубашинский 2002:200). Эти же поясные наборы представлены в поселениях Поозерья (Носов, Плохов 2002: 174). Прорезные неорнаментированные поясные накладки характерны для древностей Прикамья, погребальных памятников древних тюрок Южной Сибири, Тувы, Монголии, а также известны в согдийском Пенджикенте 700-775 гг. Серповидные поясные бляшки, найденные в Приильменье, типичны для поломской, ломоватовской и неволинской культур Прикамья, а также древностей Северного Кавказа VIII-IX вв. Сочетание обоих типов бляшек характеризует прикамскую «неволинскую культуру» VIII в. Детали «неволинского пояса» обнаружены в ладожской сопке № 140 (раскопок Н. Е. Бранденбурга на Победище). Д. А. Мачинский обратил внимание на мощный «импульс» распространения этих поясов из Прикамья в бассейны Оки и Верхней Волги, в Эстонию и Южную Финляндию, а оттуда — в Среднюю Швецию; в Финляндии дата этих находок 650-700 гг., в Прикамье — 650—730 гг., азиатские параллели дают дату 680—740 гг. (Мачинский 1997: 161). В неволинской культуре Прикамья пояса характерны для парадного женского убора (в бассейне р. Сылвы, левого притока р. Чусовой, которая является левым притоком р. Камы, представлено около 50 полных наборов). И в неволинской, и в ломоватовской культуре Пермского Предуралья (7 находок) пояса обнаружены исключительно в женских погребениях (Кызласова, Белавин 2001: 89). В Финляндии, где известно 19 находок, как и в Ладоге и в Уппсале, пояса — принадлежность мужских погребений. Эту «смену пола», переход артефакта из женской (прикамской) в мужскую субкультуру Скандобалтики, исследователи объясняют высокой престижностью этих вещей, обусловленной представлениями о могуществе северных «финских» колдуний-воительниц (ассоциируемых с великаншей Грид эпоса «Эдды»); распространение их — проявление активности восточнофинских купцов permi, бродячих торговцев-коробейников; название производят от вепсского Рег-mаа, «задняя земля, земля за рубежами, украина», исходного для обозначения «Пермь» (Кызласова, Белавин 2001:92).

Существование этих связей между Пермью, Ладогой и Финляндией (Швецией) документирует еще одна из «случайных находок» в урочище «Сопки» (Заморье) на ладожском левобережье Волхова, ранняя равноплечная фибула (Волковицкий 2001: 56-57). Аналогичная фибула в могильнике Юлипяя в юго-западной Финляндии была найдена вместе с «неволинским поясом» и двушипным ангоном-дротиком (такой же дротик происходит из раскопок Ходаковского в «Полой сопке»), что позволяет предположить раннюю дату ладожских сопок и связь их с формированием трассы культурных взаимодействий: Прикамье — Южное Приладожье — Средняя Швеция (Мачинский 1997:161-167). Фибула этого круга (как и поясная накладка) есть также в раннем слое Труворова городища в Старом Изборске, форпосте славянского расселения в земли прибалтийско-финской «чуди» (Седов 2002: 53, 58, рис. 28,8, 59-60, 67).

«Нулевая фаза» Ладоги VI/VII(?) — первой половины VIII вв., вопрос о которой ставит новое поколение исследователей (С. Л. Кузьмин, А. И. Волковицкий), безусловно предшествует той структуре скандо-славяно-финских отношений, которая начинает формироваться с основанием Староладожского поселения (на Земляном городище) с середины VIII в. По-видимому, именно на этой фазе скандинавам стали известны северные «бьярмы» (permi), задолго до плавания Оттара вокруг Нордкапа в Бьярмаланд (ок. 890 г.); он, во всяком случае, знал, что встретил Beormas, а не Terfinna (Матузова 1979: 20). Инициатива в налаживании связей в VI—VIII вв., вероятно, в большей мере принадлежала финно-уграм (перми, веси, чуди, суми), чем скандинавам и славянам, последовательно включавшимся в контакты на «Восточных путях» в течение этих же столетий. Сравнительно высокая, по отношению к IX веку, роль веси, чуди, мери в процессах VIII столетия хорошо соотносится и с самой историей «макротопонима» Ладоги, где первичным компонентом выступает местный, финский (Alode-joki); в свою очередь, именно этот финский компонент мог передать мигрантам-славянам уже устоявшееся именование скандинавов — ruotsi, трансформировавшееся в славянское русь.

«Поселение Старая Ладога, возможно, прямее отражает культурную общность, обозначающую новое значение термина. Ядром этой общности, вероятно, были скандинавы, но она была открыта и для других, местное финское население явно играло решающую роль. Люди, жившие здесь, вероятно, были в основном двуязычны, и указанием на это является тот факт, что имя, ранее использованное финнами для скандинавов, было теперь использовано населением Ладоги для самих себя» (Кальмер 1999: 155). Юхан Кальмер, предлагая эту реконструкцию продвижения аландских поселенцев «вендельского времени» к Ладоге, не располагал еще данными об открытиях в Любше, равно как о наличии «неволинских поясов» в Поозерье; однако предложенная им картина взаимодействий для Ладоги VIII в. вполне может быть принята как исходная для «нулевой фазы», когда в эти взаимодействия финнов и скандинавов (Alode-joki — Aldeigja) включились славяне (словене) Поволховья и Приильменья.