В. Горнъ - Гражданская война на сѣверо-западѣ Россіи

«Всѣмъ лицамъ, захватившимъ самовольно и незаконно, или получившимъ отъ большевистскихъ (коммунистическихъ). властей чужое движимое имущество… вмѣняется въ обязанность въ теченіе десяти дней со дня опубликованія сего постановленія, вернуть таковое имущество собственникамъ или владѣльцамъ…» Да еще при перспективѣ попасть подъ военный судъ, результаты дѣятельности котораго такъ красочно демонстрировались во всей области: въ Гдовѣ у дома городского головы, въ Ямбургѣ — на площади, въ деревняхъ на первомъ попавшемся суку.

Гдѣ органы, вѣдающіе процессомъ передачи? Каковъ порядокъ передачи? Какъ опредѣлить что «мое», а что «чужое»? Каковы дальнѣйшія послѣдствія факта возврата? Вотъ тѣ первые недоумѣнные вопросы, что встали передъ крестьянствомъ. А за ними всѣми стояла угроза военнымъ судомъ и боязнь доносовъ на основаніи пункта 3-го приказа № 12. Приказъ № 12 бросилъ земледѣльческое населеніе въ лапы междоусобицы, сведенія личныхъ счетовъ, далъ почву для мести и благопріятную обстановку для ловцовъ рыбки въ мутной водѣ.

Результаты не замедлили сказаться: у комендантовъ въ волостяхъ и уѣздахъ появились сотни дѣлъ « о возвратѣ самовольно захваченнаго», при чемъ, какъ общее правило, проситель, кромѣ захвата, инкриминировалъ захватчику и «сочувствіе» или «принадлежность» къ коммунистамъ. Первыми стали пользоваться приказомъ № 12, какъ базой для своихъ исковъ о «возвратѣ», бывшіе помѣщики и крупные земельные собственники. Тюрьмы наполнились задержанными «впредь до выясненія», при чемъ «выясненіе», длилось мѣсяцами и дѣло не выяснялось, а еще болѣе запутывалось. Сотни лицъ бы л и. казнены. «Усмотрѣніе» комендантовъ всяческаго ранга получило для себя богатую почву.

Если приказъ № 12 чернымъ по бѣлому «вмѣнялъ въ обязанность» возвратить все движимое имущество прежнему владѣльцу, то приказъ № 13 пытается вернуть и землю «прежнему владѣльцу», то-есть возстановить старое помѣщичье землевладѣніе.

Выше мы говорили, что. къ маю 1919 года всѣ безъ исключенія земли, живой и мертвый инвентарь были въ распоряженіи крестьянъ и органовъ совѣтской власти, при чемъ переходъ земель происходилъ двояко: явочнымъ (захватнымъ) порядкомъ и черезъ агентовъ совѣтской власти. Другими словами, помѣщичье землевладѣніе и вообще землевладѣніе крупное въ прежнемъ, до-революціонномъ видѣ его, существовать перестало. При этомъ, какъ общее правило, частновладѣльческія земли, въ томъ числѣ и помѣщичьи, оказались въ вѣдѣніи земотдѣловъ, или всевозможныхъ артелей (сельскохоз. коммуны, артели, коллективы и пр.), сложившихся главнымъ образомъ изъ батрацкихъ элементовъ деревни. Надѣльные крестьяне, то есть громадное большинство деревни, за нѣкоторыми небольшими исключеніями, не увеличило площади своего землевладѣнія — и варилось въ своемъ собственномъ соку, передѣляя свои же надѣльныя земли, живя мечтою, какъ и до революціи, расширить площадь своего владѣнія за счетъ всевозможныхъ «совхозовъ».

Нѣсколько иначе дѣло обстояло съ землями непахотными (покосъ, выгонъ) бывшихъ частныхъ владѣльцевъ. Они, какъ общее правило, всевозможными распоряженіями земотдѣловъ были переданы во временное пользованіе (обычно на одно лѣто), какъ отдѣльнымъ крестьянамъ, такъ и цѣлымъ деревнямъ, часто съ извѣстнымъ обложеніемъ въ пользу земотдѣловъ. Но, повторяемъ, общая картина земельныхъ отношеній отъ этихъ передачъ не мѣнялась: землею распоряжались крестьяне или органы совѣтской власти.

Приходъ бѣлыхъ измѣнилъ эту картину только въ одной ея части — органовъ совѣтской власти не стало. Часть земель осталась безпризорными (бывш. сов. хозяйства, земли показат. значенія и т. д.)

Само собою разумѣется, измѣнилась психологія крестьянскихъ массъ: они насторожились, ожидая новой земельной политики, готовые или цѣликомъ пойти за бѣлыми, или отвернуться отъ нихъ, если бѣлые не сумѣютъ правильно понять ихъ чаянія.

Чаянія крестьянства учтены не были. Творцы приказа № 13 вполнѣ недвусмысленно съ солдатской прямолинейностью заявили, что на мѣсто отпавшихъ органовъ совѣтской власти должны стать прежніе ея владѣльцы (то есть помѣщикъ, крупный земельный собственникъ, церковь, монастырь и проч.), которымъ и должна уплачиваться аренда за, землю (п. 3 приказа), при чемъ его постарались сейчасъ же распространить на всѣхъ «гражданъ», которымъ было разрѣшено собрать въ 1019 году урожай на обработанныхъ и занятыхъ ими земляхъ (п. 1 приказа). Пунктомъ 4-мъ прежнему владѣльцу возвращалась «усадьба, то есть жилой домъ съ необходимыми постройками и площадь, занятая садомъ и огородомъ». Покосы также (п. 8-й). Другими словами, частный владѣлецъ по приказу № 13 возстанавливался полностью: за пахотную землю получаетъ аренду (большаго творцы приказа здѣсь сдѣлать не могли, ибо земли были обработаны и засѣяны); усадьба поступаетъ въ его полное распоряженіе; не-пахотными угодіями онъ распоряжается по своему усмотрѣнію (хочетъ сдаетъ, хочетъ не сдаетъ въ аренду). Наконецъ, приказомъ № 12 ему дается право получить обратно живой и мертвый сельскохозяйственный инвентарь.

Такъ разрѣшался приказомъ № 13 вопросъ о частновладѣльческихъ земляхъ. Но этого мало; пунктъ 5 и 6 бросили камень раздора и въ самую толщу деревни запрещеніемъ передѣловъ на будущее время и признаніемъ недѣйствительными уже произведенныхъ передѣловъ… Отмѣна переверстки и перспектива возврата къ исходному положенію поднимали вновь уже изжитую однажды распрю, заставляли сломать чуть ли не весь, а мѣстами и весь сѣвооборотъ. Нельзя обойти молчаніемъ и общій духъ приказа — ясно выраженную тенденцію возвратить прежнія дореволюціонныя формы земельныхъ отношеній, возродивъ частновладѣльческое землевладѣніе, загнавъ мужика въ прежнія рамки своихъ надѣловъ.

Практика примѣненія приказа № 13 дала не менѣе плачевные результаты, чѣмъ примѣненіе приказа № 12. Наиболѣе ретивые изъ господъ частныхъ владѣльцевъ стали требовать выселенія изъ имѣній засѣвшихъ тамъ бывшихъ батраковъ и малоземельныхъ крестьянъ со всѣмъ ихъ сельско-хозяйственнымъ скарбомъ и передачи бывшихъ имѣній по принадлежности. Всѣ безъ исключенія частные владѣльцы пожелали получить аренду за пахотныя, выгонныя и покосныя земли. Многіе стали добиваться аренды не только впередъ за 1919-20 гг., но и за годы революціи, когда никакихъ уплатъ не производилось. Появился рядъ дѣлъ, связанныхъ съ желаніемъ или нежеланіемъ отдѣльныхъ хозяевъ и цѣлыхъ, селеній удовлетворить такого рода претензіи. Не замедлили сказаться и любители легкой наживы, — вымогатели и шантажисты, за счетъ нежеланія мужика судиться у военно-полевой юстиціи. Канцеляріи комендантовъ и земельныхъ органовъ оказались заваленными новыми дѣлами. На деревню посыпались доносы, дознанія, аресты съ вызовами за десятки верстъ, обиваніемъ пороговъ, потерею рабочаго — времени, обвиненіями въ сочувствіи или принадлежности къ коммунистамъ, приводившими иногда обвиняемыхъ къ смертной казни.»