Михаил Мягков - Вермахт у ворот Москвы

Восточнее Ржева и Сычевки действовали немецкие 5-й и 27-й армейские корпуса, которые 13 января 1942 г. были подчинены штабу генерала Рейнгардта. Эти корпуса также испытывали на себе неослабное давление советских войск, а их поражение грозило окружением как 3-й танковой армии, так и 9-й полевой. Однако здесь для ликвидации прорывов вглубь немецкой обороны генерал Рейнгардт получил возможность использовать силы 7-й танковой дивизии [396].

В конце концов вопрос о том, в чью пользу склонится чаша весов в противоборстве на северном фланге ГА «Центр», сводился к тому, за кем останутся линии транспортных сообщений. Контролируя узлы железных и автомобильных дорог, немецкое командование имело возможность снабжать свои силы необходимыми припасами, производить маневр войсками. Однако упомянутый разрыв на фронте 9-й армии северо-западнее Ржева означал, по сути дела, прекращение снабжения 23-го, 27-го армейских и 48-го моторизованного корпусов на участке железнодорожного пути Ржев – Оленино. Это стало фактом 12 января 1942 г. Штаб 9-й армии пока не видел возможности восстановить положение. Поражение 23-го корпуса и, следовательно, всей оленинской группировки немцев стало казаться генералу Штраусу лишь вопросом времени. 12 января 1942 г. командующий 9-й армией отмечал в телеграмме в штаб ГА «Центр», что, «не получая снабжения, корпус [23 АК] не может долго сражаться, а может только умереть». Штраус требовал немедленного отхода и высвобождения сил для закрытия бреши северо-западнее Ржева. Он понимал, что отступление неизбежно повлечет за собой потери в тяжелом вооружении. Но по мнению командования армии, «речь идет о том, чтобы сохранить 23 АК, а не о потере части его боевой техники» [397].

12 января 1942 г. штаб 9-й армии, опасаясь окружения, переместился в Вязьму. Стрелковые соединения советской 29-й армии завершили в районе Оленино окружение семи немецких дивизий, а введенный в сражение 11-й кавкорпус начал стремительно продвигаться к Вязьме. На левом фланге 9-й армии (на ее стыке с 16-й армией ГА «Север») немцы не в силах были сдержать прорыв 3-й и 4-й ударных армий, развивавших наступление на витебском и смоленском направлениях. Успешные действия этих объединений, а также 22-й армии привели к тому, что немецкий гарнизон, расположенный в г. Белый (части 246-й пехотной дивизии) оказался фактически блокированным с трех сторон. Дивизия имела лишь одну единственную дорогу, связывающую ее с основными силами ГА «Центр» – на Духовщину. Однако все попытки советских войск ворваться в Белый были отбиты. Бои на окраинах города продолжались с переменным успехом практически до начала марта следующего 1943 года.

К середине января 1942 г. требования об отходе со стороны командования 9-й армии и 3-й танковой армии стали еще более настойчивыми. В дополнение к новому ходатайству об отступлении подчиненных ему соединений, отправленном командованию ГА «Центр» 14 января 1942 г., штаб 9-й армии просил принять во внимание тот факт, что «нельзя допустить, чтобы приказ об отходе был отдан тогда, когда израсходован последний патрон и последняя канистра горючего, когда съеден последний кусок хлеба…» [398]

Действительно, положение немецких войск со снабжением было более чем катастрофическим. К 15–16 января в 9-ю армию ожидалось прибытие всего трех составов с боеприпасами, одного с горючим и одного с продовольствием. Все это нужно было поделить еще с 3-й танковой армией, причем неприкосновенный запас был уже практически полностью израсходован. У немецких частей оставалось в среднем всего по две суточные дачи пайков на каждого солдата [399].

Штаб 3-й танковой армии жаловался на нехватку оружия, особенно противотанкового. В телеграмме генерал-полковника Рейнгардта от 15 января 1942 г. командованию 9-й армии звучало отчаяние, которое стало следствием положения на фронте: «На то, что зима заставит противника прекратить наступление не следует надеяться. Вероятность того, что русские, неся огромные потери в ходе наступления, ускорят свою катастрофу, может не оправдаться. Наши потери также очень велики. Если противник поставил своей задачей уничтожение немецкой армии, то бездеятельным ожиданием мы как раз помогаем ему… Наступает последний момент, чтобы отдать приказ об отходе на тыловые позиции…» [400]Генерал-полковник Штраус был полностью согласен с такой оценкой обстановки. Она отражала его мнение и позицию штаба 9-й армии. Не видя выхода из создавшейся ситуации и считая, что возможно уже поздно отдавать приказ об отходе («поскольку советские войска способны на немецких плечах ворваться на новые оборонительные рубежи»), – Штраус в тот же день подал прошение об отставке с поста командующего 9-й армией. Его сменил генерал танковых войск Вальтер Модель, бывший до этого командиром 30-го моторизованного корпуса.

В. Модель слыл жестким и требовательным командующим. Он не любил сидеть в штабе и часто появлялся на передовой на виду у своих солдат. Такой решительный генерал, который, к тому же, одним из первых поддержал нацистский режим был сейчас, как никогда, нужен Гитлеру [401]. Фюрер не сомневался, что Модель будет выполнять приказ «держаться» и строго следовать политике «выжженной земли». Отступать дальше, используя гибкую тактику, 9-й армии было запрещено. Отход был возможен только на заранее подготовленные тыловые рубежи. Будущий фельдмаршал Модель считался мастером ведения оборонительных боев, но, так же, как и Клюге, слыл хорошим тактиком, но отнюдь не «стратегом». Он целиком доверял Гитлеру. 21 апреля 1945 г., когда союзники полностью окружили его войска уже на Западном фронте в ходе Рурской операции, он застрелился.

В середине января 1942 г. вновь не выдержала советского натиска оборона 4-й танковой и 4-й полевой немецких армий в центре группы фон Клюге западнее Гжатска и западнее и юго-западнее Вязьмы.

В начале января рухнул немецкий фронт в районе Медыни. Образовалась брешь севернее города, через которую стали просачиваться вперед крупные силы советских армий. Угроза захвата Юхнова и быстрого продвижения частей Красной армии к Вязьме стала реальностью. Выход ударных сил Западного фронта в тыл 4-й полевой и 4-й танковой армий раскалывал войска ГА «Центр» на две части. Дальше могло последовать полное окружение и уничтожение по частям отрезанных от базы снабжения в Вязьме немецких соединений. 3 января 1942 г. штаб ГА «Центр» получил указания фюрера, запрещающее отвод немецких войск до тех пор, пока «не удастся закрыть брешь между 57 АК и 20 АК…» Окончательное решение по этому вопросу Гитлер оставлял за собой. Участок прорыва передавался в ведение командующего 4-й танковой армией [402].

Бои за Медынь начались 8 января. Наступление 1-го гв. кавкорпуса генерал-майора Белова через Мосальск в направлении Варшавского шоссе создавало угрозу ликвидации пути снабжения 4-й полевой и 4-й танковой армии через Рославль и Спас-Деменск на Юхнов. В этих условиях генерал-полковник Гепнер (командующий 4-й танковой армией), не видя возможностей для дальнейшего удержания позиций, отдал 8 января 1942 г. приказ об отводе 20-го армейского корпуса. Но уже в 23 ч 35 мин того же дня он был поставлен в известность, что отстранен от командования. На его место был назначен генерал пехоты Рихард Руофф (бывший командир 5-го армейского корпуса). Еще через 25 минут генштаб ОКХ передал в войска новое решение фюрера, в котором все же разрешался отход соединений 4-й полевой армии на «промежуточный укрепленный рубеж» по линии Зубово – Товарково – Медынь. Отход частей мог осуществляться только «под давлением противника таким образом, чтобы не допускать тяжелых потерь…» В телеграмме штабу ГА «Центр» указывалось также, что «задача укрепления шоссе от Рославля через Юхнов на Медынь может быть выполнена силами 4 А лишь относительно. Пока в нашем распоряжении не будет иметься по-настоящему боеспособных соединений 4 А не только северо-восточнее, но и юго-западнее Юхнова, угроза со стороны противника может превратиться в серьезную опасность этой важной для всей 4 А коммуникации…» Чтобы улучшить положение дел в районе Юхнова и Медыни Гитлер приказал снять часть сил 4-й армии с участка севернее Калуги для восстановления связи между 19-й танковой и 137-й пехотной дивизиями и последующего контрудара на Зубово [403].