Роберт Робинсон - Чёрный о красных: 44 года в Советском Союзе

Следующее испытание ждало меня в Москве, когда я уже работал на Первом шарикоподшипниковом заводе. Я был дома, услышал стук, открыл дверь и увидел перед собой молодую красивую, хорошо одетую женщину.

— Вы Робинсон? — спросила она.

— Робинсон.

— Я из «Правды». Можно войти? Я получила задание от редакции познакомиться с вами. Мы хотим написать о вас.

Я провел ее в комнату и спросил, что именно ее интересует.

— Не будем торопиться с интервью. Сначала я бы хотела получше вас узнать.

Она поинтересовалась, где я получил профессию, и потом начался какой-то долгий и бессмысленный разговор. Наконец, я не выдержал и спросил, когда она приступит к интервью.

— Зачем торопиться, — сказала незваная гостья и через несколько минут перешла в наступление; загнав меня в угол, она стала приставать ко мне с объятиями и поцелуями. В любом случае женщина эта мне не понравилась. Я сомневался в искренности ее чувств, и мне была неприятна ее чрезмерная напористость. В женщине меня привлекает не только внешность, но и ум; любовная связь — это не совокупление собак, которые снюхались где-нибудь в переулке, сделали свое дело и разбежались. Хотя моя гостья была привлекательной, стройной, элегантной женщиной, я остался к ней равнодушен. Сказал ей без обиняков:

— Послушайте, если я вступлю с вами в отношения, то вы потребуете, чтобы я на вас женился. Я же не собираюсь ни на ком жениться в России, поэтому лучше бы вам оставить меня в покое. Между нами ничего не может быть.

Она явно огорчилась и сказала с чувством уязвленной гордости:

— Вы первый мужчина в моей жизни, который остался ко мне равнодушен.

Мне потребовалось два часа, чтобы окончательно избавиться от нее. Она не оставляла надежды меня соблазнить — видимо, я ее заинтересовал как сложный случай. Она оголила передо мной все, что только возможно. Разве что не разделась совсем. Наконец, поняв, что продолжать свои игры бесполезно, она ушла. Среди русских распространено мнение, что чернокожие мужчины не могут устоять перед белыми женщинами. Хотя слово «черномазый», которым в России называют негров, буквально значит «темнокожий», за ним угадываются представления о том, что своей темной кожей африканцы обязаны необычайно сильному возбуждению во время полового акта. Из некоторых фраз, брошенных моей гостьей, я заподозрил, что ее подослали, чтобы проверить, действительно ли черные не контролируют свою сексуальность, и найти мое слабое место.

Примерно через год после этого случая я познакомился на трамвайной остановке с симпатичной молодой женщиной. Вроде бы встреча была случайной, не подстроенной, и со временем эта женщина стала проявлять ко мне совершенно искренний интерес (независимо от того, подослали ли ее ко мне вначале или нет). Она подошла ко мне, когда мы оба ждали трамвая, и спросила, не Робинсон ли я. Потом объяснила: «Я работаю рядом с Первым подшипниковым, на шинном заводе. Я вас раньше видела и много о вас слышала от наших рабочих, и в газете читала. Очень рада с вами наконец познакомиться. Меня зовут Лена».

Мы разговорились и в трамвае сели рядом. Ее остановка была за одну или две до моей. Прежде чем выйти, она сказала, что хотела бы увидеться снова, и попросила у меня номер телефона: я ей понравился и ей было со мной интересно. Я ответил, что не возражаю, но, к сожалению, не помню свой номер, и поэтому нам придется ждать, пока мы снова не встретимся на остановке. Через три месяца мы действительно встретились. Я решил, что не стоит больше ее избегать, и дал ей номер своего телефона. Скоро она позвонила: «Когда можно к вам зайти?»

Я ответил, что очень занят, зная какими требовательными бывают русские женщины, покушающиеся на ваше время всеми возможными способами. Но когда она позвонила второй раз, я решил, что нечего откладывать встречу, и пригласил ее к себе. Она пришла точно в назначенное время и провела у меня пару часов. Мы болтали обо всем на свете, а потом, как я и ожидал, она захотела назначить новое свидание.

Мне была приятна ее компания, хотя я старался избежать серьезных отношений. В течение нескольких месяцев Лена время от времени навещала меня. Хотя она знала, что я приехал из Америки, ей было любопытно узнать о моих корнях, и однажды она спросила:

— Ты кто на самом деле — американец или африканец?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты ведешь себя не как негр.

Я спросил, что она хочет этим сказать, и она ответила:

— Говорят, что чернокожие так любят белых женщин, что не в силах устоять перед ними. Мы же с тобой встречаемся уже девять месяцев, а ты даже не дотронулся до меня ни разу.

— Мои предки — африканцы. Возможно, твое представление о чернокожих ошибочно. А может, дело во мне. Решай сама.

Лена продолжала у меня бывать и, к несчастью, влюбилась в меня. Однажды она пришла грустная, с заплаканными глазами. Я спросил, что случилось.

— На заводе меня вызывали на допрос, хотели узнать, зачем я так часто с тобой встречаюсь, угрожали мне. Они знают, что я бываю у тебя раз в неделю, и их интересовало, в каких мы отношениях. Я сказала, что мы просто дружим. Тогда они запретили мне к тебе приходить, или же меня выгонят с работы.

- Что тысобираешься делать?

— Сама не знаю. Только расставаться с тобой не хочу. Мне нужно еще подумать.

Я попросил ее сообщить мне окончательное решение, но, честно говоря, считал, что самым разумным для нее было бы держаться от меня подальше. Поэтому я посоветовал ей не рисковать больше и позвонить мне по телефону. Однако она все же пришла и сказала, что решила продолжить наши отношения, несмотря на угрозу увольнения.

И снова я вынужден был ее предупредить: «Пожалуйста, не думай, что я женюсь на тебе из-за того, что тебе угрожают». «Я и не думаю», — ответила она. Наш разговор длился недолго, и, как оказалось, мы виделись в последний раз перед долгой разлукой. За преступную, с точки зрения государства, связь ее выслали из Москвы. Прошло три года, прежде чем она снова появилась у меня. Она рассказала, что ей запретили приезжать и даже писать письма в Москву. Теперь срок ссылки окончился, ей разрешили вернуться и поселиться с матерью и сестрой. Я попросил ее больше ко мне не приходить. Она ответила: «Я должна тебя видеть. Я не могу без тебя». Тогда я сказал категорическое «нет». Наши встречи грозят ей новыми неприятностями, и если она придет, я не впущу ее и прошу меня за это простить.

Еще одно знакомство произошло в доме отдыха в Мисхоре, в июне 1934 года. Валя, подруга одной моей знакомой московской балерины, была рада повстречать настоящего чернокожего. Раньше она видела таких, как я, только на фотографиях и не могла понять, как это у людей может быть черная кожа. Незадолго до моего отъезда Валя сказала, что вместе с Ленинградским театром оперы и балета, в котором она танцевала, скоро приедет на десять дней в Москву.