Юрий Жуков - Тайны Кремля

Александр Герасимов, «О современной русской художественной культуре»: «Очень важно, что сейчас в нашем искусстве получает все более и более глубокое раскрытие национально-русского начала, что глубже осознана всемирно-историческая роль русского искусства» (№ 27 от 3 июля).

Илья Оренбург, «Долг искусства»: «Наш патриотизм лишен кичливости. Мы знаем, что мы взяли у других и что мы другим дали… Русский роман XIX века видоизменил мировую литературу. Я не знаю французского или английского писателя нашего времени, который не испытал бы на себе благотворное влияние Толстого, Достоевского, Чехова. Русская музыка от Мусоргского и Чайковского до Шостаковича была неоценимым вкладом в мировую музыку. Наш театр на рубеже столетий произвел революцию в сценическом искусстве Европы. Наш балет повсеместно возродил хореографию… Мы знаем, что искусство связано с землей, с ее солью, с ее запахом, что вне национальной культуры нет искусства. Космополитизм — это мир, в котором вещи теряют цвет и форму, а слова лишаются их значимости(выделено мною. — Ю. Ж .). Мы любим в нашем прошлом все, что мы считаем родным, прекрасным и справедливым… Наш патриотизм чист, он лишен чванства, нетерпимости, зоологического начала. Наши писатели, художники, музыканты, актеры, носители национального гения, остаются преданными высоким идеалам всечеловеческого и вечного искусства» (№ 27 от 3 июля).

Лишь после такой серьезной и внушительной подготовки, во время которой до всеобщего сведения было доведено, чего же ждут от деятелей литературы и искусства, УПиА вовлекло тех в собственную, фактически цензорскую работу. Предложило для него давать оценку рукописей. Прежде всего — киносценариев для злободневного тогда улучшения качества художественных фильмов. И встретило полное понимание, готовность к сотрудничеству.

А. Толстой о сценарии В. Швейцера и А. Роу со стихами С. Городецкого «Кащей Бессмертный»: «Я считаю этот сценарий конъюнктурным, художественно лживым, патриотизм его квасным и посему — негодным для постановки».

А. Довженко о сценарии В. Кожевникова по собственной повести «Март-апрель»: «Мне этот сценарий не нравится. Не потому, что я нашел в нем что-либо антихудожественное или вредное. Мне он не нравится по незначительности хорошего» [374] РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 213, л. 21, 110. .

Согласившись хоть раз написать для УПиА внутреннюю рецензию, практически всегда отрицательную, писатели, хотели они того, или нет, становились добровольными и прямыми соучастниками выработки новой, великорусской идеи. Не осознавали, что их конформизм рано или поздно может бумерангом ударить и по ним самим. Но зато показали, что сами они не очень-то уважают, ценят друг друга. Всегда готовы найти соринку в глазу ближнего.

Однако УПиА понимало, что меры такого рода, даже немедленное и безоговорочное принятие к исполнению всеми высказанных взглядов далеко не сразу найдут свое художественное воплощение. Очень хорошо знало и иное. Что из-за острейшей нехватки бумаги тиражи даже таких газет, как «Правда» и «Известия», пришлось сократить соответственно с 1,3 млн. до 1 млн., с 500 до 400 тысяч [375] Там же, д. 1048, л. 32; Постановления… за июль 1943 г., с. 160. . Что радиофикацией, «точками» трансляции, охвачено менее половины городов, поселков, сел и деревень. Что все это весьма серьезно снижает возможности пропаганды. И потому решило усилить устную агитацию. Разумеется, в гораздо большем масштабе, нежели было доступно литературе и искусству. Охватить ею по возможности всю духовную сферу, включая и науку, и политику, и информацию о событиях в мире.

31 июля решением ПБ и постановлением СНК СССР [376] РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 213, л. 70. было создано Лекционное бюро при комитете по делам высшей школы. Руководителем его назначили А. Я. Вышинского, ответственным секретарем — заместителя начальника УПиА А. А. Лузина, членами — начальника УПиА Г. Ф. Александрова, председателя комитета по делам высшей школы С. В. Кафтанова, наркома просвещения РСФСР Б. П. Потемкина, академика-секретаря АН СССР Н. Г. Бруевича, директора института мирового хозяйства и мировой политики АН СССР Е. С. Варгу, видных пропагандистов — военных журналистов М. Р. Галактионова, Н. А. Таленского. Им предстояло в кратчайший срок разработать тематику наиболее актуальных и вместе с тем популярных, рассчитанных на самые необразованные слои населения, лекций, подобрать из преподавателей высших учебных заведений, а где такой возможности не представится, то из школьных учителей лекторов; сразу же начать работу.

Вместе с тем УПиА использовало создавшуюся ситуацию и для того, чтобы завершить установление контроля над всеми без исключения учреждениями и организациями, напрямую связанными с литературой и искусством. Говоря конкретно, подчинить последний из них, пока еще обладавший определенной автономией: комитет по делам кинематографии во главе с И. В. Большаковым. Использовав как формальный предлог выявленные недостатки в работе комитета, и объяснявшие, мол, сокращение числа фильмов, удостоенных Сталинской премии, с 7 в 1939 году до 3 в 1942 году [377] Там же. , УПиА 17 февраля 1943 года получило согласие секретариата ЦК на создание в своей структуре отдела кинематографии и назначение С. М. Ковалева его заведующим [378] Там же, л. 66. . Тем самым на реорганизацию всего процесса подготовки прежде всего киносценариев, считавшихся тогда основой фильма. Теперь он выглядел следующим образом:

«Комитет направляет готовый литературный сценарий в ЦК ВКП(б). В ЦК ВКП(б) он попадает в управление пропаганды, где сейчас создан даже специальный киноотдел. Киноотдел рассылает сценарии на отзыв 15–20 консультантам. Каждый консультант считает необходимым дать свои замечания. Затем сценарий поступает к начальнику управления пропаганды, который тоже дает свои замечания. С этими замечаниями сценарий снова возвращается в комитет для переработки, а если по мнению управления пропаганды киносценарий подходящий, он представляется на прочтение секретарям ЦК ВКП(б). Вся эта процедура занимает 2–3 месяца» [379] Там же, л. 10–11. .

Сознательно усложненный, откровенно бюрократический вариант рассмотрения и принятия киносценариев и позволял проводить столь нужную селекцию. Отсеивать все то, что теперь не отвечало новым требованиям. Так, уже в марте 1943 года из запланированных 23 художественных фильмов УПиА сочло возможным безоговорочно разрешить производство только трех — «Кутузов» (реж. В. Петров, сц. В. Соловьева), «Радуга» (реж. М. Донской, сц. В. Василевской), второй серии «Георгий Саакадзе» (реж. М. Чиаурели, сц. А. Антоновской). Еще три приняли условно, потребовав внесения конкретных поправок — «Иван Грозный» (реж. и сц. С. Эйзенштейн), «Жди меня» (реж. А. Иванов, сц. К. Симонова), «Небо Москвы» (реж. Ю. Райзман, сц. Н. Мдивани) [380] Там же, л. 7–8. . Наиболее откровенно изменившиеся идеологические установки выразились в рецензии УПиА на работу Эйзенштейна.