Александр Чапаев - Василий Иванович Чапаев

В пути, который был не так далек, но в те времена продолжителен, был оформлен штаб, изучался приказ командарма, уточнялись данные о противнике и о своих войсках, готовились карты. Между работниками штаба производилось распределение функциональных обязанностей и инструктаж, так как некоторые не имели никакого опыта работы и были взяты как близкие, проверенные и надежные люди. Чапаев проинформировал о положении в частях Александров-Гайской бригады и состоянии ее управления. Рано утром 9 марта чапаевский вагон был доставлен на станцию Александров Гай. Подали лошадей. Чапаев, Потапов, Чеков, Исаев направились прямо на квартиру к Д. А. Фурманову, ожидавшему приезда Чапаева.

Д. А. Фурманов пришел в армию впервые. Родился он в 1891 году в селе Середа Костромской губернии (ныне г. Фурманов Ивановской области) в семье крестьянина. Окончил в Кинешме реальное училище. Обучался на филологическом факультете Московского университета. Затем работал в санитарных поездах и летучках братом милосердия. Шла мировая война. В 1916 году возвратился в близкий ему город Иваново-Вознесенск. Преподавал на рабочих курсах. В 1917 году, по выражению самого Фурманова, «пламенные настроения, при малой политической школе» привели его в партию максималистов, а затем анархистов. В июле 1918 года по рекомендации М. В. Фрунзе вступил в Коммунистическую партию. После этого около шести месяцев был секретарем губкома РКП(б) и членом губисполкома в Иваново-Вознесенске [498].

Дмитрий Андреевич Фурманов, назначенный для ведения политической работы в Александров-Гайской группе, комиссар 25-й стрелковой дивизии.

В день приезда Чапаева в Александров Гай, 9 марта 1919 года, Фурманов записал: «Утром, часов в семь, я увидел впервые Чапаева. Передо мной предстал типичный фельдфебель, с длинными усами, жидкими, прилипшими ко лбу волосами; глаза иссиня-голубые, понимающие, взгляд решительный. Росту он среднего, одет по-комиссарски, френч и синие брюки, на ногах прекрасные оленьи сапоги. Перетолковав обо всем и напившись чаю, отправились в штаб. Там он дал Андросову много ценных указаний и детально доразработал план завтрашнего выступления. То ли у него быстрая мысль, то ли навык имеет хороший, но он ориентируется весьма быстро и соображает моментально. Все время водит циркулем по карте, вымеривает, взвешивает, на слово не верит. Говорит уверенно, перебивая, останавливая, всегда договаривая свою мысль до конца. Противоречия не терпит. Обращение простое, а с красноармейцами даже грубоватое» [499]. «Доразработав» план бывшего полковника Андросова и его штаба, Чапаев приказал:

Краснокутскому стрелковому полку выступить в 19.00 9 марта из Казачьей (Русской) Таловки на Порт-Артур, откуда, после двухчасового привала (с 23.30 до 1 ч. 30 мин.), на Сломихинскую и к 6.00 10 марта подойти к пункту в 7,5 верстах от нее, установив связь с Интернациональным полком для одновременного удара.

Интернациональному стрелковому полку выступить из Саракупа 9 марта в 22.00 на Моч. Кожан и далее (после привала с 1.00 до 3.00) на Сломихинскую. К 6.00 10 марта подойти к пункту в 7,5 верстах северо-западнее Сломихинской и установить связь с Савинским полком.

Савинскому стрелковому полку в 20.30 9 марта выступить из Вербовского и к 1.00 подойти к месту двухчасового привала — южной оконечности озера Рыбный Сакрыл. К 6.00 10 марта выйти к М. Кара-Уткуль, в 7,5 верстах юго-восточнее Сломихинской, установив связь с Интернациональным полком для нанесения одновременного удара по противнику.

Артиллерии (прямой наводкой) открывать огонь по взводу от батареи, не допуская одновременного подавления артиллерией противника всей батареи. При обнаружении батарей противника немедленно заставить их замолчать вторыми взводами (схема 11) [500].

Схема 11. Взятие станицы Сломихинская 10.III.1919 г.

Формировавшийся Балаковский полк находился еще в городе Красный Кут и по приказу Чапаева срочно перебрасывался для участия в проводимой операции в Александров Гай, а затем в Казачью (Русскую) Таловку [501]. Месяцами сидевший здесь и не сумевший овладеть Сломихинской Андросов скептически улыбался. Чапаев продолжал диктовать, не обращая на это внимания.

Внимательно наблюдал за Чапаевым Фурманов. Стоял, присматривался, восторгался и опасался новой для него среды.

«Чапаев — герой, — рассуждал он с собою. — Он олицетворяет собою все неудержимое, стихийное, гневное и протестующее, что за долгое время накопилось в крестьянской среде. Но стихия… черт его знает, куда она мо…»

< В оригинале отсутствует стр. 215 . — Прим. авт. fb 2>

…хорошо окопан, укрыт за домами и другими постройками. Наступавшие же залегли под огнем на снегу и, видные как на ладони, оказались в трудном положении. В этот напряженный момент слева показалась казачья конница. Глубокий снег не позволил ей развить стремительную атаку, и Чапаев успел перебросить на левый фланг полка пулеметную команду. Конница была встречена плотным огнем пулеметов и артиллерийской батареи, бившей картечью. В рядах конников образовалась свалка, замешательство, а в следующий момент они уже гнали лошадей обратно, неся большие потери.

Отбив контратаку, артиллеристы перенесли огонь по пулеметам на мельницах и, как только ослаб их губительный огонь, бойцы Краснокутского полка перебежками стали сближаться с противником, чтобы затем устремиться в атаку.

Интернациональный полк тем временем вышел к Сломихинской с запада и завязал бой на ее окраине. Противник ожесточенно сопротивлялся, вел огонь из окон и с крыш домов, но интернационалисты, уничтожая огневые точки, настойчиво пробивались к центру станицы. В Краснокутском полку уже дружно гремело «ура!». Бойцы устремились в атаку. Сопротивление противника заметно ослабло, а вскоре и окончательно было сломлено. Всюду были видны разгоряченные боем красноармейцы.

С юга с запозданием подходил к Сломихинской недисциплинированный Савинский полк, «усомнившийся» в своем командире, который якобы уводил их к противнику. С наступлением надолго задержались, шумели, «выясняли», ко времени не подоспели, в бою не участвовали, дали возможность противнику отвести свои силы. Возмутительное поведение полка много доставило хлопот Чапаеву, который во время боя гнал туда гонцов, не имея с полками связи и не зная, в чем дело.

Тяжело переносил сломихинский бой Д. А. Фурманов. «Отлегло, стало дышаться легче», — отметил он в дневнике, когда узнал о взятии Сломихинской [502].