Александр Чапаев - Василий Иванович Чапаев

Но как бы ни было в бою, а через два часа в штаб армии доносили:

«Сегодня в 13 часов станица Сломихинская занята войсками Александров-Гайской группы. С нашей стороны потери незначительные. Силы противника в два раза превышают численность наших войск. Техническое вооружение противника — 5 трехдюймовых орудий, одно — 11,2 дюйма и более 30 пулеметов. Противник отступил по направлению Мар Тазуба в 25 верстах северо-восточнее Сломихинской.

Комбриг Чапаев, военком Фурманов » [503].

После боя пришлось заниматься не только Савинским полком. Если Савинский полк не участвовал в овладении Сломихинской, то Интернациональный полк отказывался наступать дальше. Он был укомплектован бывшими военнопленными австро-германской армии, работавшими в 1915–1918 годах в приволжских городах — Самаре и Симбирске — и изъявившими желание вступить добровольцами в Красную Армию. Большинство их стремилось на Западный фронт, чтобы принять участие в революционном движении у себя на родине, в Австрии, Венгрии и Германии. В данный момент этот вопрос был остро поднят приехавшей из Астрахани делегацией военнопленных с целью отправки интернационалистов полка в Астрахань и далее на запад. С их уходом в Александров-Гайской группе осталось бы 700 штыков при отсутствии специалистов — пулеметчиков и артиллеристов. Это грозило срывом начатой операции, о чем 11 марта М. В. Фрунзе сообщал телеграммой в Реввоенсовет Восточного фронта [504]. В конце концов интернационалисты, поняв необходимость, остались. Многие из них позднее прекрасно сражались в составе Чапаевской дивизии.

Не обошлось в Сломихинской и без случаев грабежей, хотя и мелких. Отдельные бойцы позволяли себе брать вещи даже совершенно ненужные, «просто так», по распущенности. Узнав об этом, В. И. Чапаев распорядился провести утром следующего дня митинги во всех полках. Красноармейцы поклялись впредь не допускать подобного, борясь с этим злом в своей среде самым беспощадным образом [505]. На митинге Фурманов впервые слушал Чапаева и описал потом воздействие его речи на бойцов в романе «Чапаев».

Недостойно вело себя и бывшее командование бригады. Со взятием Сломихинской напились пьяными и вели себя недопустимо бывший командир бригады Андросов, начальник штаба бригады и другие лица. Чапаев приказал всю пьяную компанию арестовать и отправить в Александров Гай. Заведующий политотделом бригады Ефимов занял при этом неправильную позицию. Его обеспокоили не поведение Савинского полка, не выступления в Интернациональном полку, не случаи грабежей населения красноармейцами и бесчинства пьяных «руководителей», в чем и его вина, заведующего политотделом, а возмутили меры, принятые Чапаевым по наведению дисциплины и порядка в бригаде. Признавая арест правильным, он в то же время заявил, что Чапаев вносит дезорганизацию и анархию и что работать с ним он не желает. Между Ефимовым и работником политотдела армии Мюратом по поводу ареста произошел следующий разговор по прямому проводу.

«Мюрат: Зав. политотделом армии тов. Кучмин предлагает сообщить подробности ареста штаба бригады, так как из политических известий ничего толком понять невозможно. Сообщите, можете ли из ваших сотрудников назначить временно заведующим политотделом до приезда нового?

Ефимов: Я сообщал, что начальник бригады и начальник штаба, зав. оперативным отделом, комендант станицы Сломихинской, врид политкома бригады арестованы помощником политкома кавалерийского дивизиона за пьянство. Арестованы они при выходе из штаба бригады. Политком связи, тоже бывший в пьяном виде, скрылся неизвестно куда. Пять арестованных под конвоем прибыли в Александров Гай. Штаб бригады тоже прибыл в Александров Гай.

Прошу вас, чтобы вы назначили вместо меня на должность политкома бригады. Я работать в этой должности с партизанами не могу. Желаю остаться зав. политотделом. На должность политкома бригады временно можно назначить одного из сотрудников или комиссаров части. Сейчас затрудняюсь назвать кого, так как сейчас в бригаде полный хаос. Завтра созываю собрание всех политкомов и политсотрудников, тогда только могу сказать, кого назначить врид комиссаром бригады, но боюсь, что желающих заступить на эту должность, возможно, не окажется, так как все сотрудники и политкомы резко осуждают дезорганизованность и взгляды на армию чапаевских помощников, которые находятся в бригаде, в частности, вновь назначенный начальником бригады Потапов.

Мюрат: За сведения благодарю. Вызывать охотников на вашу должность не рекомендую. Скажите, ваш уход объясняется последней причиной или есть еще другие?

Ефимов: На три четверти повлияли последние путаные распоряжения штарма-IV и анархия, внесенная Чапаевым. Об этом завтра представлю протокол нашего заседания. Кроме того, я занимаю две должности, истрепался нервами и думаю, что необходима моя замена другим, более хладнокровным работником. А меня прошу заменить как в должности политкома бригады и в последующем заведующего политическим отделом.

Мюрат: Скажите, существует ли единство мнений по отношению к чапаевцам между вами и Фурмановым? А также как относитесь к аресту штаба бригады, и не примешано ли тут что-нибудь другое? Рекомендую по окончании разговора взять ленту нашего разговора. Вопросы, поднятые вами, поставлю на обсуждение и отвечу завтра.

Ефимов: Между мною и Фурмановым почти не было никакого разговора о Чапаеве, за исключением моих слов, что я с Чапаевым работать не могу. Арест поименованных лиц произведен правильно, так как некоторые бесчинствовали и были в бессознательном состоянии. Как работники они сейчас были бы, ввиду перегруппировки, крайне необходимы» [506].

Между тем группировавшийся в районе Чижинских форпостов противник предпринял наступательные действия на город Новоузенск. Ему противостояли только небольшие силы, собранные новоузенским военкомом [507]. Успешное наступление белых по тылам Александров-Гайской группы могло привести к захвату Новоузенска и Александров Гая, к нарушению железнодорожного сообщения с Саратовом и Уральском, к изоляции Александров-Гайской группы в степях, к срыву ее дальнейшего наступления на Лбищенск — в тыл основной уральской группировки противника. От Чапаева требовалось срочно перегруппировать свои силы навстречу противнику в район Шильной Балки.

Фурмановым в то время сделана следующая запись о Чапаеве: «Насколько он быстр в решениях, настолько же тверд и в проведении этих решений. Свое дело знает, в себя верит крепко, в чужих советах не нуждается и делает все самостоятельно. Работник он неутомимый. Голова не знает иных забот, кроме своего дела. Оно его поглощает всецело. В ночь моего отъезда, например, он сидел до 6 часов утра и все разрабатывал план переброски полков на Шильную Балку, писал приказы, говорил по прямому проводу с центром, а меня будил через каждый час, чтобы подписать тот или иной приказ. Работник, повторяю, неутомимый. Инициативы в нем много. Ум у него простой и ясный, схватывает все быстро и схватывает за самую сердцевину. В нем все простонародно и грубо, но и все понятно. Лукавства нет, за лукавство можно по ошибке принять требуемую иногда обстоятельствами осторожность. Словом, парень молодец. Натура самобытная, могучая и красивая» [508].