Коллектив авторов - История Украинской ССР в десяти томах. Том пятый

Экономическое положение крестьянства.Невыносимым было положение широких трудящихся масс западноукраинского крестьянства, которому постоянно угрожало разорение. Усиливалась их эксплуатация и угнетение помещиками, церковью, кулаками и ростовщиками, произвол и безнаказанность которых поддерживало и оберегало австро-венгерское чиновничество. Наряду с помещичьим землевладением все большие размеры приобретало землевладение кулаков, у которых земли было столько же, сколько у огромной массы мелких крестьянских хозяйств.

Малоземелье или безземелье основной части крестьян давало возможность помещикам, церкви и кулакам эксплуатировать крестьян с помощью отработок. Эти остатки крепостничества в Восточной Галиции особенно проявлялись в Бобрковском, Яворовском, Коломыйском, Львовском, Толмакском, Самборском и Тернопольском уездах. В целом отработки в Галиции были распространены в 30 уездах из 50.

Отработки за аренду земли, за взятые в долг деньги, за продукты питания, за пользование пастбищами, дорогами, за вязанку хвороста из помещичьего леса стали массовым явлением и на Буковине. Причем помещики, как правило, принуждали должников отрабатывать весной, т. е. тогда, когда крестьянам необходимо было обрабатывать свои собственные клочки земли. Местная буковинская пресса (газета «Буковина» за 26 мая 1909 г.) признавала, что отработки — та же «барщина, хоть и без кнута, но тем хуже, так как голод и холод бьют больше, чем кнуты».

Наличие на западноукраинских землях огромного рынка дешевой рабочей силы делало безвыходным положение сельскохозяйственных рабочих. Пользуясь этим, помещики устанавливали для них почти нищенскую плату. Так, в имении князя Сапеги в с. Гаи на Львовщине крестьяне зарабатывали в день летом 16–30 крейцеров, а зимой — 12–20 крейцеров. В с. Бабинцы Борщевского уезда в имении помещика крестьяне работали за 14–й сноп ржи, 15–й сноп пшеницы. Зимой дневного заработка галицийского сельскохозяйственного работника едва хватало на покупку 2 кг хлеба, а заработка женщины-работницы — на 1,5 кг.

Значительные остатки феодально-крепостнических отношений сохранялись и в Закарпатье. Большинство середняков, не говоря уже о бедняках, шли в кабалу к помещикам, кулакам и священникам. Нередко они вынуждены были обрабатывать и засевать своим зерном землю помещика, получая за это половину урожая. Если же крестьянин, не имея зерна для посева, брал его у помещика, то получал только треть урожая.

Не отставала от помещиков и церковь. Так, в с. Перечни в Закарпатье 142 крестьянские семьи со своим рабочим скотом ежегодно отрабатывали бесплатно для местного священника в среднем по одному дню, столько же хозяйств, но без рабочего скота — по два дня, 56 батраков — по одному дню, шесть крестьян, не имевших своего жилья — также по одному дню. Венгерские чиновники принуждали крестьян собирать урожай на землях духовенства, в то время как на их собственных лоскутках земли зерно высыпалось.

Налоговое бремя.Положение трудящихся ухудшалось вследствие роста прямых и непрямых налогов. Прямые налоги крестьяне платили за землю, дом, скот, проезд через мосты и др. При определении суммы налогов чиновники прибегали к различным злоупотреблениям, в частности завышали качество крестьянской земли. Поэтому крестьяне в Галиции платили поземельных налогов в 3 раза больше, чем помещики. На Буковине помещики и духовенство, владея почти таким же количеством, земли, как и крестьяне, платили 301 тыс. крон поземельного налога, а крестьяне — 581 тыс. крон. Сумма прямых налогов помещиков составляла 444 тыс. крон, а крестьян — 4,4 млн. крон. В Закарпатье 50–60 % нищенского дохода крестьян шло на покрытие налогов. Только церковь ежегодно взимала с крестьян больше 100 тыс. крон, что составляло 89 % прямого налога.

Характеризуя налоговое бремя западноукраинского крестьянства в начале XX в., ленинская «Искра» 15 октября 1902 г. писала: «…галицийский крестьянин является собственником только по названию. Освобожденные от крепостной зависимости в 1848 г., галицийские крестьяне за огромный выкуп получили ровно столько земли, сколько необходимо было, чтобы гарантировать правильное поступление платежей и налогов. Так как все леса и выгоны отошли к помещикам, то крестьяне лишены были возможности вести сколько-нибудь правильное хозяйство. Бремя налогов бросило их в объятия ростовщика, и скоро весь доход со своего жалкого участка стали они делить между кулаком и казной. Им самим и их семьям не оставалось ничего, и чтобы хоть как-нибудь прокормиться, пришлось прибегнуть к продаже своей рабочей силы».

Кроме прямых налогов трудящиеся платили большие косвенные налоги в виде повышенных цен на товары широкого потребления. Например, в 1904 г. в Северной Буковине косвенные налоги втрое превышали размер прямых. К началу XX в. большинство крестьян уже было не в состоянии оплачивать все подати, налагавшиеся властями, а также поборы, взыскивавшиеся местными помещиками и буржуазией. В связи с этим из года в год возрастала их задолженность.

Массовым явлением в начале XX в. на западноукраинских землях стала продажа имущества трудящихся с аукциона за долги. Только во Львове в 1900 г. через аукцион местные власти взыскали с населения около 46 тыс. крон. С молотка продавались ежегодно десятки тысяч крестьянских хозяйств. Если в 1900 г. в Галиции за долги было продано 14,6 тыс. хозяйств, то в 1910 г. — уже 27,2 тыс. На Буковине в связи с неуплатой долгов в течение 9 лет (1903–1911) 10 тыс. крестьян лишились земли.

Не последнее место в распродаже крестьянских хозяйств занимали кредитные учреждения, которыми заправляла украинская буржуазия. На Буковине ¾ крестьянских земель были заложены и в любой момент могли быть распроданы с аукциона. Аналогичное положение сложилось и на других западноукраинских землях. Правительство Австро-Венгрии, страшась возникновения волнений трудящихся, вызванных тяжелым материальным положением и голодом, направило в 1900 г. в Закарпатье чиновника министерства земледелия Э. Эгана для ознакомления с условиями жизни населения. В своем докладе он вынужден был отметить массовое безземелье местных крестьян, а закарпатских украинцев прямо назвал «вымирающим народом». «Русский (т. е. украинский. — Ред.) крестьянин, — писал Э. Эган в 1901 г., — не видит целый год ни мяса, ни яйца, разве что выпьет несколько капель молока, а в пасхальный день съест кусок ржаного или пшеничного хлеба. Повседневное его питание — овсяная лепешка и, когда есть, картофель».

Бедственное положение трудящихся усугублялось отсутствием на западноукраинских землях какой-либо системы охраны здоровья. Плохое питание, ужасные жилищные условия, отсутствие медицинской помощи были причинами высокой смертности населения. В Восточной Галиции она была самой высокой среди всех провинций империи. Особенно возрастала смертность среди трудящегося населения в неурожайные годы, во время сильных наводнений и страшных эпидемий, уносивших сотни, тысячи, а иногда и десятки тысяч людей. Очень высокой была детская смертность. Даже по далеко не полным официальным данным, каждый пятый ребенок галицийского рабочего или крестьянина умирал в возрасте до одного года.