Юрген Торвальд - Кровь королей

Английское и испанское правительства договорились об обручении. Моя бабушка настояла на том, чтобы у молодых было полгода на раздумья. Она до последнего момента надеялась, что сможет воспрепятствовать браку. Но это не изменило ход вещей. Мой отец писал страстные любовные письма. Он изучал английский язык. В Кенсингтонском дворце в Лондоне Эна учила испанский. И никто не задумывался о судьбе ее больного брата.

Потом они встретились в Биаррице. В маленькой часовне в Сан-Себастьяне Эна приняла католичество и получила официальное имя Мария Кристина.

Свадьба была назначена на 31 мая 1906 года. Мой отец не мог дождаться этого дня. Пока готовили покои во дворце в Мадриде и восстанавливали дворец Эль Прадо, он поднялся на борт своей яхты «Гиралада» и отправился на остров Уайт, чтобы встретиться с Эной, мечтать о будущем и играть в гольф… Они были беспечными и наивными, как дети, и ни о чем не подозревали. Но жестокая действительность поджидала их. Им пришлось почувствовать это уже в день свадьбы в Мадриде.

30 мая 1906 года было в Мадриде прекрасным днем. Мой отец и его невеста Эна находились в Эль Прадо и готовились к большому завтрашнему празднику. Мадрид уже переполняли многотысячные толпы, словно республиканские волнения забыты и каждый хочет поучаствовать в торжествах по поводу свадьбы моего отца и будущей королевы. Церковь Святого Иеронима была фантастически украшена. Свадебная процессия – самая яркая, которую когда-либо видела Испания, – должна была пройти по улицам Пуэрта дель Соль и Каль дель Майор ко дворцу.

Трибуны соорудили на краю улицы, в основном у церкви Святой Марии. Оттуда за процессией должны были наблюдать жены депутатов испанского парламента. Напротив церкви находилась гостиница. В нее 30 мая во второй половине дня пришел молодой элегантный мужчина и попросил номер с балконом.

– Цена роли не играет, – сказал он, снимая белые перчатки и демонстрируя руки с маникюром. – Окна должны выходить на улицу Каль дель Майор. Я обязательно хочу увидеть завтра свадебную процессию…

Портье сначала помедлил, потому что в гостинице уже было много посетителей. Но молодой человек показал ему столь крупную банкноту, что портье наконец отвел его в комнату 88 на третьем этаже. Молодой человек зарегистрировался под странным именем и к тому же написал его разборчиво.

Полчаса спустя незнакомец уселся на балконе и вызвал лакея.

– Принесите мне апельсинов, – сказал он. – Все, что у вас есть…

Лакей посмотрел на него с удивлением. Но незнакомец указал вниз, на улицу.

– Я хочу доставить радость детям там, внизу, – сказал он. – Буду бросать им апельсины.

– Но здесь очень высоко… – возразил лакей. Во всяком случае, так он утверждал позднее. Но молодой человек предложил ему большие чаевые и настоял на своем желании.

Вскоре после этого прохожие видели, как он по крутой дуге бросал апельсины на середину улицы. Дети устроили из-за них драку. Незнакомец занимался этим долгое время. Он перестал лишь после того, как один апельсин за другим стали падать на середину улицы. Во время игры он удовлетворенно смеялся, и потому люди, наблюдавшие за ним, не заподозрили ничего плохого. Через час мужчина исчез с балкона. И люди о нем забыли. Однако, войдя в комнату, он снова вызвал слугу.

– Приготовьте мне завтра букет цветов, – сказал он. – Самый большой, какой удастся раздобыть. Я жду даму…

День 31 мая выдался еще лучше, чем предыдущий. В Эль Прадо король Англии Эдуард, королева и принцесса Беатриса с дочерью Эной готовились к выходу. Великолепный экипаж доставил Эну в Мадрид. Там в здании морского министерства она надела платье невесты. Ей помогала мать. Затем Эна в сопровождении торжественной процессии направилась к церкви Святого Иеронима. Там ее ждал мой отец в форме адмирала…

Под красным балдахином, который несли шесть слуг, Эна поднялась по церковной лестнице. Церковь превратилась в разноцветное море. Архиепископ Толедский и первый епископ Испании кардинал Санча ждали перед алтарем.

Эна и мой отец медленно подходили к ним. Когда они встали перед кардиналом, наступил последний момент, в который моя бабушка еще могла предотвратить все то, чего она боялась в будущем. Кардинал сказал примерно следующее:

– Благородный владетельный сеньор Альфонс XIII Бурбон и Габсбург, католический король Испании, я спрашиваю вас, Ваше величество, а также вас, Ваше Королевское Высочество Виктория Евгения Мария Кристина, принцесса Баттенбергская, известна ли вам какая-либо причина, по которой этот брак не может состояться или может быть объявлен недействительным в будущем. Если такая причина существует, объявите о ней здесь и сейчас…

Кардинал продолжал читать. Не знаю, задумался ли он хотя бы на секунду о том, что его вопросы не были столь пустыми и ненужными, как казалось, и что ответ «Да!» не был единственно возможным. Не знаю, задумался ли отец о страхах моей бабушки, задумалась ли мать о двух своих больных братьях в Англии. Знаю лишь о бабушке – она часто рассказывала мне, что словно окаменела тогда. Позднее, когда я уже был болен много лет, она часто молилась, сидя у моей кровати. Она считала свое молчание греховным проступком. Она не нашла в себе мужества расстроить праздник, когда тысячи людей ждали новобрачных за стенами церкви…

Все молчали. Отец взял Эну под руку. Он подвел ее к трону. Отслужили мессу. Затем процессия отправилась по городу. Десятки тысяч людей стояли вдоль улиц, кричали и ликовали. Почти в ста церквях звонили колокола.

Раздался пушечный салют, оглушительно гремели трубы. Отец и мать смеялись и приветливо махали людям… Они поднялись в королевскую карету, запряженную восемью белыми лошадьми. Офицеры 16-го британского уланского полка сопровождали медленный ход процессии сквозь толпу.

Когда экипаж с моими родителями въехал с Пуэрта дель Соль на улицу Каль де Майор, толпа стала столь плотной, что лошади с трудом продвигались вперед. Родители очень медленно доехали до Пласа де ла Вилья и до ратуши. Наконец они подъехали к церкви Святой Марии… Слева в солнечном сиянии они различили трибуну для жен депутатов. Женщины встали. Они покачивали солнечными зонтиками.

Отец слегка потянул мою мать влево. Он показал на трибуну и сказал: «Через пять минут мы будем дома…»

Он не договорил фразу, потому что в эту секунду воздух сотряс взрыв. Облако дыма и пыли поднялось там, где только что стоял экипаж моих родителей. Лошади с оторванными ногами и разорванными животами повалились на землю… Когда дым рассеялся, все увидели возницу, лежащего в луже крови. Лошади, оставшиеся невредимыми, понесли. Они оторвались от упавших и, фыркая и не замечая ничего вокруг, потащили экипаж прямо в толпу, кричавшую от ужаса.