Юрий Петухов - Дорогами тысячелетий

Супанедж, несомненно, нечто иное, чем жупан. Ведь значение позднего «титула» жупан хорошо известно: начальник округа, управитель округа. Значит, нужно попытаться выйти за предписанные ранее рамки и отождествить титул на основе ванско-халдских параллелей. Оказывается, еще в ассирийских клинописных текстах, а затем у ванов встречается сходный титул: «ипани» (ipani). Есть он в надписи царя Сардура в Даш-Керпи и других. Его перевод прост: «царь» (см. краткий халдо-русский словарь в кн. Мещанинова И. И., с. 233). Значение суффикса «су» следует выяснить, исходя из словаря ванов-венедов. Но, поскольку словарь такой, к сожалению, не издан, нужно обратиться к словам псковичей, новгородцев или туляков. (Псков и Новгород близки к Венедскому заливу — юго-восточной части Балтики.) И действительно, в словаре М. Фасмера найдем псковско-тверское слово «суполица» в значении «смежные поля». Есть и слово «суместный», то есть совместный. Церковнославянское «суродный» означает «соплеменный», «единоплеменный». Вряд ли возможен выбор. Каждое из трех употреблений суффикса уточняет и дополняет искомое значение. Итак, супанедж — действительно соправитель, наместник, наделенный властью на своей «суполице», то есть в своем княжестве или своей земле.

Трактовка окончания титула «дж» не вызывает трудностей. Ведь произносили же наши предки «бо-же», «кня-же». И это окончание — от ванов-венедов, от тех знакомых звуков, которые арабские историки передают чуть неуклюже с помощью арабского «дж».

Но если русский язык возник после слияния фракийских наречий и языка ванов (а также северян, радимичей) и после сложных процессов переосмысления, изменения строя и звучаний, то можно ли найти следы первозданного языка ванов — и не в Закавказье и Малой Азии, а на территории их северной родины?

Можно. Потому что язык древних ванов жив и поныне не только в диалектных словах и формах Тульской области и прилегающих к ней территорий, но и в многочисленных названиях рек и местностей, до сих пор не-объясненных. Поскольку теперь ключ к таким названиям известен, выясним для примера происхождение названия реки Яузы, протекающей через Москву. Это, безусловно, вотчина ванов-вятичей.

Прежде всего хочется хотя бы кратко упомянуть о попытках объяснить имя этой небольшой речки, известной Многим миллионам жителей Москвы и Подмосковья, Одна из гипотез связывает его с тюркекими корнями «ауз», «авуз», что означает буквально «рот», «устье», «ущелье» (Мурз а ев Э., 1984). Придется объективности ради сразу отбросить варианты со «ртом» и «ущельем». Нужно обладать отнюдь не тюркской фантазией, чтобы приписать качества, обозначаемые этими словами, небольшой реке — ведь тюркам хорошо известны были настоящие ущелья во многих гористых районах. Не приходится всерьез говорить и о схожестве Яузы со ртом или даже со звериной пастью. Устье? Но устье есть у каждой реки, речки и даже ручья. Чем Яуза лучше их? И это очевидная натяжка. Но главная слабость этого объяснения состоит в том, что Яуза под именем Ауза упоминается в летописи уже под 1156 годом, задолго до монгольского нашествия на Русь.

С другой стороны, форма «Ауза» дала повод приписать ее балтам. В. Н. Топоров (1982) сопоставил ее с латышскими топонимами («Аузес», «Аузини» и др.) с ясно звучащим корнем «стебель овса», «солома», «ость» [11] Топоров В. Н. Древняя Москва в балтийской перспективе. В кн.: «Балтославянские исследования». М., 1982, с. 3—61. . Река Стебелька, впадающая в ту же Яузу, подтверждает как будто бы эту гипотезу. Но кто такие балты? Это пришедшие с юга племена, смешавшиеся на новой родине прежде всего с вендами, то есть теми же ванами. Налицо переосмысление древнего корня ванов «ау», «аю», что означает «вода». (См., например, халдо-русский словарь в кн. И. И. Мещанинова «Халдоведение. История древнего Вана». Баку, 1927, с. 231.)

Именно растворение этноса ванов, их языка послужило причиной утраты первоначального слова «вода» и заменой его на понятную, но не вполне подходящую «солому».

Яуза, Ауза — это водица. Малая вода. Так переводится название подмосковной реки с древнего языка ванов, современников и соперников легендарной Ассирии. Таков исконный смысл этого гидронима.

Но если есть малая вода, то хотя бы по отношению к этой малой воде должна быть и большая. И она существует поныне. Это река Москва, в окончании имени которой слились уже и другие влияния, но корень «мае», «масини» с типично киевским оканьем звучит вполне явственно. Он и означает у ванов буквально «большой», «великий», а в нашем случае «большая», «великая» (Мещанинов И. И., с. 235). Что ж, древняя полноводная Москва, бежавшая меж пологих зеленых холмов, достаточно велика по отношению к Яузе! И задолго до основания здесь города русов Юрием Долгоруким именно в устье Яузы, при ее впадении в Москву, уже красовался город (Векслер, 1968). Это был город ванов-вятичей!

Вполне возможно и позднее переосмысление на общеславянский лад. И тогда возникает новый смысл: «топкая, болотистая река». (Смолицкая Г. П., Гор — баневский М. В. Топонимия Москвы. М., «Наука», 1982, с. 176.)

Итак, город ванов-вятичей располагался при слиянии двух рек. Ясно, что их нужно было различать в разговорах и сообщениях, не прибегая к карте. И потому одну из них логично было назвать Большой рекой (водой), другую — Малой. Именно эти два слова древних ванов полностью исключали бы недоразумения и случайности. И еще: вряд ли место для города было бы выбрано так, что оно заслуживало названия «болота», «низины», «гнилого места» и тому подобных наименований, которые почему-то упорно «шьют» ему современные историки и лингвисты. Нет, даже более поздняя Москва, поставленная на семи прекрасных зеленых холмах, была образцом в этом отношении. Что уж говорить о месте слияния Яузы и Москвы и ближайшей окрестности! Это же примерно соответствует территории Кремля на самом прекрасном из городских холмов, и зеленому склону этого холма!

Эти наблюдения дают попутно возможность лучше почувствовать язык ванов, в общем, близкий к русскому. Фраза «Сардур говорит» звучит по-ванеки так: «Сардурише алие (аля)» (Мещанинов И. И., с. 127). В скобках дан мой вариант глагола. Прежде всего, мы, с легкостью слышим то же окончание «ше» после имени бога, звучащее, быть может, чуть более глухо, чем в русском «боже» и «княже». Интересен и глагол. Ведь в псковском говоре ему однозначно соответствует слово «лалы», приобретшее спустя две тысячи лет после падения Урарту иронический шутливый оттенок: «болтовня». Лала, лаларь — это болтун, говорун в Псковской и Тверской губерниях, где также расселились ваны-венеды — вантит-вятичи. Глагол «балакать» также хорошо известен (ем. словарь В. Даля, 1, с, 41; II, с. 235).