АКАДЕМИЯ НАУК СССР, АКАДЕМИЯ МЕДИЦИНСКИХ НАУК СССР - НАУЧНАЯ СЕССИЯ, ПОСВЯЩЕННАЯ ПРОБЛЕМАМ ФИЗИОЛОГИЧЕСКОГО УЧЕНИЯ АКАДЕМИКА И. П. ПАВЛОВА (28 июня — 4 июля 1950 г.)

Система (машина) и человек со всеми его идеалами, стремлениями и достижениями — какое, казалось бы на первый взгляд, ужасающе дисгармоническое сопоставление! Но так ли это? И с развитой точки зрения разве человек не верх природы, не высшее олицетворение ресурсов беспредельной природы, не осуществление ее могучих, еще неизведанных законов! Разве это не может поддерживать достоинство человека, наполнять его высшим удовлетворением! А жизненно остается все то же, что и при идее о свободе воли с ее личной, общественной и государственной ответственностью…» (Полн. собр. трудов, т. III, стр. 454).

Этот вывод Павлова, сделанный им за 6 лет до его кончины, однако, вовсе еще не подводит черту. Этот вывод Павлова, в сущности, огромная программа, поставленная перед физиологической наукой. Павлов проложил и далеко вперед наметил новый важнейший путь в науке. В этом его бессмертная заслуга перед родной социалистической страной и перед всем прогрессивным человечеством.

Наследники Павлова, его ученики, сотрудники, продолжатели его дела обязаны в меру всех своих сил развивать гениальные достижения своего учителя. Это — обязательное требование для правильного хода науки, особенно для науки социалистического государства. Мы привыкли и научились планировать исследовательскую работу. Если мы не в состоянии предугадывать заранее творчество Менделеевых и Павловых, то с вершин итогов их деятельности открываются широчайшие перспективы, позволяющие осуществлять рациональное планирование науки. Наша обязанность — итти по павловскому пути, по важнейшему, несомненному, намеченному, показанному им пути. В этом направлении совершенно очевидны новые перспективы громадного значения для теории и практики.

Еще при жизни Ивана Петровича Павлова советское правительство создало небывало благоприятные условия для развертывания его работы. По предложению товарища Ленина, Совет народных комиссаров учредил особую комиссию по обеспечению условий работы И. П. Павлова, был издан специальный правительственный декрет по этому случаю. Для Павлова правительство создало два исследовательских института — Физиологический институт в Академии Наук в Ленинграде и биостанцию в Колтушах, названную Павловым «столицей условных рефлексов». «Хочется долго жить, — писал Иван Петрович Павлов в 1935 г., — потому, что небывало расцветают мои лаборатории. Советская власть дала миллионы на мои научные работы, на строительство лабораторий. Хочу верить, что меры поощрения работников физиологии, а я все же остаюсь физиологом, достигнут цели, и моя наука особенно расцветет на родной почве…» (Полн. собр. трудов, т. I, стр. 31).

Прошло 15 лет с тех пор, как были написаны эти строки. И. П. Павлова больше нет. Огромная помощь партии и правительства и лично товарища Сталина делу развития отечественной физиологии продолжалась с тех пор в степени, все время возрастающей. Наряду с указанными институтами были организованы физиологические институты в Москве, Ленинграде и других городах, возникла Академия медицинских наук, в своей теоретической части опирающаяся прежде всего на физиологические исследования. Советская физиология в наше время приобрела огромный размах.

Можем ли мы, однако, сказать, что развитие советской физиологии в годы без Павлова шло в полном соответствии с первостепенным значением полученного наследства? Научная продукция советских физиологов за эти годы была, без всякого сомнения, очень большой. Об этом с полной очевидностью, прежде всего, свидетельствует обширная советская книжная и журнальная литература в области физиологии, изданная за последние 14 лет. Не приходится сомневаться также, что среди этих работ было немало очень важных и значительных. Но пошли ли ученики Павлова по дороге, им проложенной, по дороге, как уже говорилось, исключительно продуктивной и плодотворной? Насколько можно судить не- физиологу, центр работы советских физиологов, сосредоточившихся в наиболее крупных научных учреждениях, значительно переместился в сторону от павловского учения. Были также случаи, к счастью, не слишком частые, попыток неправильной и необоснованной ревизии взглядов Павлова. Чаще же всего исследовательская мысль и работа шли не по магистрали, а в сторону, по объездам и проселкам. Как это ни удивительно, как это ни странно, широкая павловская дорога у нас обнажилась, по ней последовательно и систематически двигались сравнительно немногие. Павловская материалистическая прямолинейность оказалась фактически не всегда и не всем по силам. Иногда предпочитали свои собственные окольные, но более примиренческие пути.

Легко понять, что в буржуазных странах учение Павлова издавна уже встречало явную или тайную оппозицию, главным образом, как теория по всей своей сущности глубоко материалистическая. Еще при жизни Ивана Петровича, почти в том же году, когда официально иностранные физиологи подносили ему почетный титул «princeps physiologorum mundi», в 1933 г. один из старейших вождей английской физиологии Шеррингтон писал: «Строго говоря, мы должны вопрос об отношении ума к мозгу рассматривать не только как переменный, но даже совершенно лишенный начала приступа к этой задаче». По этому поводу Павлов в среде своих учеников должен был сказать: «Он (Шеррингтон. — С. В. ) прямо, совершенно отчетливо говорит, что мы начала не имеем какого-нибудь, хотя бы маленького, для решения этой задачи. Только так и можно понять, что человек к концу жизни стал заклятым дуалистом, анимистом» («Павловские среды», т. II, стр. 446). За Шеррингтоном пошли некоторые американские физиологи. Лиддел считает, например, что теория условных рефлексов Павлова должна быть сдана в архив и что единственное, чем можно воспользоваться, — это павловская методика, техника выработки условных рефлексов. Такого рода высказывания многочисленны и, вероятно, хорошо известны участникам сессии.

С другой стороны, у нас некоторые важнейшие, выдвинутые Павловым, новые направления работы, и прежде всего его учение о второй сигнальной системе, получили очень малое развитие. Ограничусь одним, но очень показательным примером. На страницах «Правды» за последние недели, как вы знаете, развернулась дискуссия по вопросам материалистического языкознания. Ни один из специалистов, выступавших на этой дискуссии, даже не упомянул о том, что учение Павлова пролагает совсем новые естественно-научные пути в учении об языке, как об этом в свое время говорил еще сам Иван Петрович. Не упоминалось ничего об этой важнейшей проблеме потому, что в этом направлении фактически почти ничего не было сделано.

Было ли выдвинуто что-либо в физиологической науке, и прежде всего в области учения о высшей нервной деятельности, более сильное или, по крайней мере, равноценное павловскому учению? Если бы это было так, это могло бы служить известным оправданием временного отхода от павловской линии. Но насколько известно нефизиологам, в частности мне, этого не было, не было у нас, не было за рубежом.