Александр Широкорад - Портреты Смутного времени

Предположим, что Пожарский действительно был глупым служакой и на самом деле поддержал кандидатуру Михаила. Надо ли говорить, что об этом факте 300 лет тараторили бы романовские пропагандисты. Рисовались бы сусальные картинки и иконы, где седой воевода подает корону юноше с ангельским ликом. Увы, официальная пропаганда как-то невнятно говорит о позиции Пожарского на соборе. А теперь предположим, что Пожарский пытался «воцариться», но потерпел неудачу. Как должна была это отразить официальная историография? Вот, мол, лез князь Дмитрий на престол, а его поперли казаки-тушинцы и посадили Михаила? Тогда у многих возник бы резонный вопрос: а на каком основании Романовы оттерли от престола спасителя России, да еще и князя Рюриковича? Да и у меня самого, когда я в 5-м классе прочитал какую-то книжку о Пожарском, где рассказывалось, как царь Михаил унижал князя, возникла мысль: а как Пожарский допустил, чтобы престол заняла столь ничтожная личность? Естественно, что самым популярным объяснением позиции Пожарского на соборе было то, что по простоте души сам и отказался от престола.

В апреле 1613 года Михаил Романов с матерью в окружении большой свиты неторопливо движутся к Москве. В дороге Михаилу подали челобитную от Трубецкого и Пожарского с просьбой о дозволении со своими ратными людьми, что освобождали Москву, встретить государя на подходе к столице. «Были мы, холопи твои, на твоей государеве службе под Москвою со 119 году и голод и нужу великую терпели, и в приходы гетманские в крепких осадах сидели, и с разорители воры крестьянской, с польскими и литовскими людьми, бились, не щадя голов своих, и всяких людей на то приводили, что, не увидя милости божией, от Москвы не отхаживать. И милостью всемогущего в Троице славимого бога и пречистые богоматери, а твоим государевым царевым и великого Князя Михаила Феодоровича всея Руси счастием, а дворян и приказных людей, и детей боярских, и атаманов, и казаков, и стрельцов, и всяких служилых людей прямою службою и кровью Московское государство от польских и литовских людей очистили... И ныне, государь, приходят к нам стольники и стряпчие, и дворяне московские, и приказные люди, и жильцы, и из городов дворяне и дети боярские, которые с нами, холопи твои, были под Москвою, и бьют челом тебе, государю, чтоб им видеть твои царские очи на встрече; и мы, холопи твои...» Подписана сия челобитная Митькой Трубецким и Митькой Пожарским.

Можно ли, находясь в здравом уме, предположить, что князь Д. М. Пожарково-Стародубский добровольно захочет ни за что, ни про что сделаться «холопом Митькой Пожарским»?

Само собой разумеется, что новому царю пришлось наградить Минина и Пожарского. За день до коронации Д. М. Пожарскому было пожаловано боярство. Во время коронации Михаила Пожарскому доверили нести державу. Наследующий день царь пожаловал в думские дворяне Кузьму Минина.

В царской грамоте от 30 июля 1613 года были перечислены заслуги князя Пожарского. «Божию милостию мы, великий государь царь и великий князь Михаил Федорович и проч. пожаловали есмя боярина нашего князя Дмитрия Михайловича Пожарского... за его службу, что он при царе Василие, памятуя бога и пречистую богородицу и московских чудотворцев, будучи в Московском государстве в нужное и прискорбное время, за веру христианскую и за святыя божия церкви и за всех православных христиан, против врагов наших, польских и литовских людей и русских воров, которые Московское государство до конца хотели разорить и веру христианскую попрать, и он, боярин наш, князь Дмитрий Михайлович, будучи на Москве в осаде, против тех врагов наших стоял крепко и мужественно, и к царю Василию и к Московскому государству многую службу и дородство показал, голод и во всем скуденье и всякую осадную нужду терпел многое время, и на воровскую прелесть и смуту ни на которую не покусился, стоял в твердости... За ту царю Васильеву московскую осаду, указали ту вотчину, что ему дана из его ж поместья при царе Василье и при нас, великом государе, пополните и подкрепити новою нашею царскою жалованною грамотою... И в той вотчине он, боярин наш, князь Дмитрий Михайлович Пожарский, и его дети, и внучата, и правнучата вольны, и вольно ему и его детям, и внучатам, и правнучатам та вотчина продать, и заложить, и в приданое, и монастырь по душе до выкупу дать».

Кузьме Минину был дан годовой оклад в 200 рублей и село Богородское с землей на тысячу шестьсот тринадцать четвертей.

Попробуем разобраться, достойно ли наградил царь Михаил спасителей Отечества. По сути дела это были оскорбительные подачки. А как с точки зрения феодального права? Тут играла существенную роль разница в происхождении наших героев. Купец Минин был награжден больше, чем кто-либо из лиц недворянского сословия. Чтобы встать выше, Минин мог только постричься в монахи и пойти по стопам Никона, но, увы, там все места в 1613 году были заранее распределены.

А вот Рюрикович Пожарский был крайне обделен. За куда меньшие заслуги московские правители производили людей даже не из царственных родов в конюшенные. [83] Конюшенный — высшая боярская должность в Московском государстве. Да и земель можно было дать на порядок больше.

Таким образом, без особой натяжки можно сказать, что наш воевода оказался в почетной опале. Прославленного воеводу и умного политика окружение царя постаралось удалить из Москвы. Пожарского послали... ловить пана Лисовского. Александр Лисовский был отпетым бандитом, приговоренным к смертной казни еще за разбои в Польше в 1608 году. Его отряд буквально исколесил всю европейскую часть России. Лисовский был смел и хитер. Его отряд состоял из отборных конников, которые сами себя именовали «лисовчиками». Лисовский действовал по типовому принципу всех грабителей, хорошо озвученному Шамилем Басаевым: «Набег — отход, набег — отход».

С Лисовским русским, безусловно, надо было кончать, но был ли смысл давать такое поручение Пожарскому? Князь был многократно ранен, что не давало ему возможности, подобно Лисовскому, сутки и более непрерывно скакать, меняя лошадей. А как без этого словить «лисовчиков»? Тут нужен был не стратег, а лихой гусар типа Дениса Давыдова.

Царь Михаил и его окружение были заинтересованы в том, чтобы воевода осрамился и не поймал Лисовского, а в случае удачи тоже не велика заслуга — поймать грабителя.

29 июня 1615 года Пожарский с отрядом дворян, стрельцов и несколькими иностранными наемниками, всего не более тысячи человек, двинулись из Москвы на ловлю «лисовчиков». Среди наемников был и известный нам шотландский капитан Яков Шав, которого Пожарский отказался принять на службу в 1612 году. Однако теперь Шав служил примерно, чем завоевал доверие воеводы.