Николай Соколов - Убийство царской семьи. Полная версия

Царь томился в заключении, отрезанный от мира. Он не мог знать положения в стране и не мог сознавать всей опасности, которая ему грозила.

Но те, в чьих руках была его судьба, все это знали.

Что сделали они, чтобы дать ему возможность оставить Россию и спасти своих детей?

Я думал найти все разрешение этого вопроса у главы Временного Правительства князя Львова. Туманно, всячески стараясь обезличить свою собственную роль и прикрыться крикливой, порывистой фигурой Керенского, давал князь Львов свои показания.

На мой вопрос он ответил: «Я удостоверяю, что между лицами, входившими в состав Временного Правительства, были тогда разговоры по поводу отъезда царской семьи за границу. Оценивая положение в стране к лету 1917 года, находили, что ей лучше будет уехать из России. Называли тогда Англию и Данию. Доклада по этому вопросу не было. Но министр иностранных дел Милюков, кажется, выяснил эту возможность, причем, как мне помнится, самая инициатива в этом вопросе принадлежала некоторым из Великих Князей и, в частности, Николаю Михайловичу и Михаилу Александровичу Почему из этого ничего не вышло, я не знаю».

Милюков показал: «В первые дни переворота, когда власть была уже сорганизована в лице Временного Правительства, в составе коего я был министром иностранных дел, в числе других документов была получена телеграмма от английского короля Георга на имя отрекшегося Государя Николая II. Король выражал в этой телеграмме свои личные чувства Царю как главе государства. В ней не было никаких конкретных предложений по поводу судьбы Царя. Просто эта телеграмма носила, так сказать, «комплиментарный» характер. Она была доставлена мне как министру иностранных дел. Так как не существовало уже лица, коему была адресована эта телеграмма (повторяю, она была адресована Императору, в тот момент уже отрекшемуся от Престола), то я и вернул ее послу Англии Бьюкенену. Я прекрасно помню, что, как только возникла революционная власть в лице Временного Правительства, признавшая необходимым отречение Царя Николая II от Престола, был тогда же поднят вопрос о судьбе Царя и его семьи. Было признано желательным и необходимым, чтобы Николай II покинул с семьей пределы России и выехал за границу. Я положительно утверждаю, что таково было желание Временного Правительства, причем страной, куда были обращены наши взоры, была Англия. Как министр иностранных дел, я счел себя обязанным, в силу решения Временного Правительства, признавшего необходимым отъезд Царя за границу, переговорить по этому вопросу с послом Великобритании Бьюкененом. Бьюкенен после моей с ним беседы запросил свое правительство. Оно изъявило готовность принять царскую семью в Англию, и Бьюкенен, сообщая об этом, уведомлял, что для перевозки царской семьи должен прибыть крейсер. Я полагаю, что до сведения Царя об этом, по всей вероятности, было доведено. Однако крейсер не приходил, и отъезда не было. Наступила какая-то, так сказать, заминка. Я вторично заговорил с Бьюкененом по этому вопросу, и он мне сказал, что правительство Англии более не «настаивает» на отъезде царской семьи в Англию. Я сознательно употребил термин «настаивает» не в смысле желания моего указать, что от английского правительства шла самая инициатива в этом вопросе. Инициатива принадлежала нам, т. е. Временному Правительству. Термин же «настаивает» был употреблен в «дипломатической речи». Имели ли место по этому вопросу какие-либо беседы с

Бьюкененом моего заместителя Терещенко, я не знаю, так как в это время я уже ушел от власти».

Керенский показал: «Временное Правительство решило попытаться выяснить у английского правительства возможность отъезда царской семьи в Англию. Министр иностранных дел (вначале, возможно, Милюков) стал вести об этом переговоры с английским послом Бьюкененом. В результате Бьюкененом был передан следующий ответ правительства Англии Терещенко, бывшему тогда министром иностранных дел, сообщившему его мне и князю Львову: «Правительство Англии, пока не окончена война, не считает возможным оказать гостеприимство бывшему Царю». Ответ этот обсуждался Временным Правительством в совершенно секретном заседании, без журнала заседания» [142].

С 25 июля 1917 года наш бывший посланник в Португалии П. С. Боткин в течение почти года неустанно просил ответственных политических деятелей Франции спасти жизнь царской семьи, высказывая опасения, оказавшиеся, к сожалению, пророческими. В своем последнем письме 2 июля 1918 года он писал г. Пишону, министру иностранных дел: «С большим сожалением я должен констатировать, что все мои усилия были тщетны, все мои шаги остались без результатов, и в качестве ответов на мои письма я обладаю только расписками курьеров, удостоверяющими, что мои письма дошли по назначению».

Что могли ответить союзники?

Каждому, кто знает условия их общественно-политической жизни, известно, что значит для их правительств сила «общественного мнения». Как они могли спасать Царя, когда сама русская власть, которую они так горячо приветствовали, отдала Царя под суд и на весь свет объявила, что он изменник, ибо подготовлял для спасения своих личных и династических интересов сепаратное соглашение с врагом, т. е. их союзническую катастрофу

Управляющий делами Временного Правительства покойный Набоков признает в своих воспоминаниях, что актом о лишении свободы Царя «был завязан узел», разрубленный в Екатеринбурге [143].

Вероятно, его завязывали не все члены Правительства. Некоторые, видимо, ничего об этом и не знали.

Из воспоминаний Набокова мы узнаем, что этот вопрос был решен в служебном кабинете князя Львова. Характерную подробность передает Набоков: когда он пришел туда, акт не имел еще подписей, но аппарат для его выполнения был уже готов. Это были члены Государственной Думы Бубликов, Калинин, Грибунин и Вершинин, арестовавшие Царя в ставке.

Как выполнил это князь Львов?

Посылая членов Думы арестовать Царя, он предварительно послал в ставку генералу Алексееву телеграмму.

Флигель-адъютант Мордвинов ныне передает ее содержание: «Временное Правительство постановило предоставить бывшему Императору беспрепятственный проезд для пребывания в Царском Селе и для дальнейшего следования на Мурманск» [144].

Телеграмму читал генерал Лукомский. Он показал: «20 марта была получена от Временного Правительства телеграмма на имя Алексеева, в коей сообщалось, что Временным Правительством командируются особые лица для «сопровождения» Государя в Царское. Я утверждаю, что эту телеграмму я видел сам. Мне помнится, что она была от главы Правительства князя Львова, причем я самым категорическим образом утверждаю, что в телеграмме не только не сообщалось о факте уже состоявшегося распоряжения со стороны Временного Правительства об аресте Государя и Государыни, но не было об этом ни единого слова. Смысл же ее был тот, что лица, командированные Правительством, будут сопровождать Его Величество как главу государства, отказавшегося от власти; что это – проявление внимания к Государю. Мне известно, что прибывшие по поручению Правительства лица сказали об аресте Государя Алексееву только тогда, когда Государь уже находился в поезде, чтобы ехать в Царское. Они передали об этом Алексееву, и тот, по их просьбе, передал об этом Государю».