Борис Кузнецов - «Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов

«Осмотром самого подводного крейсера, а также поверхности морского дна на территории четырех квадратных миль не было обнаружено присутствия каких-либо следов другой подводной лодки или предметов, оставшихся от нее».

Владимир Устинов уделяет в книге много внимания запущенности военно-морского хозяйства, дырам в военном обеспечении флота, низкому уровню исполнительской дисциплины, разгильдяйству.

Мой комментарий:

По сути, я согласен с Устиновым, все это имеет место. Но он рассуждает об этом не в связи с посещением Центрального военно-морского музея, а в связи с гибелью 11 8 человек и корабля многомиллионной стоимости в долларах, а также в связи с утратой боевой единицы флота. Уместно ли в таком случае мыслить категориями не юриста или генерального прокурора, а девки, лузгающей семечки на завалинке?

Скажите, Владимир Васильевич, было ли внесено представление на увольнение Главкома ВМФ Владимира Куроедова, отвечающего за бардак, о котором Вы говорили? Мне об этом ничего не известно. Хотя, если честно, мне Куроедов импонирует. Веселый мужик, с юмором, на пианино играет. Может пошутить так, как с «Петром Великим»: весь мир лежит, сначала — от страха, потом — от смеха [67].

В книге Устинова есть упоминание гибели линкора «Новороссийск» и экипажа в результате подрыва.

Мой комментарий:

Во-первых, подрыв — не более чем одна из версий (см. книги «Гибель линкора „Новороссийск“». Документы и факты./Сост. и автор коммент. Каржавин Б. А. СПб.: Политехника, 1992. 208 с.; Костиченко В. В. Гибель без тайн: Трагедия линейного корабля «Новороссийск». Приложение к журналу «Страницы морской истории». Севастополь, 1999. 36 с.; Никольский Н. И., Никольский В. Н. Почему погиб линкор «Новороссийск»? М.: Сезам-Маркетинг, 1999. 120 с., Каржавин Б. А. Тайна гибели линкора «Новороссийск»: Документальная историческая хроника. СПб.: Политехника, 1 991. 271 с. — эти книги есть у меня в библиотеке, на самом деле литературы значительно больше).

В выводах правительственной комиссии так и указано: «…п. 3. Нельзя полностью исключить, что причиной подрыва линкора является диверсия».

На линкоре погибли 609 человек и были ранены 129 моряков при численности экипажа линкора 1542 человека. И, наконец, гибель линкора послужила поводом для расправы с Главкомом ВМФ СССР адмиралом флота Советского Союза Николаем Герасимовичем Кузнецовым. Хотя правительственная комиссия претензий к главкому не предъявила, так как он в течение нескольких месяцев до гибели «Новороссийска» был болен и не исполнял свои обязанности, постановлением Совета министров СССР Кузнецов Н. Г. 8 декабря 1955 года был снят с должности, а в начале 1956 года понижен в звании и уволен без объяснения причин.

Решение было политическим. На заседании правительства вопрос о причинах и виновных не рассматривался, а 16 ноября 1955 года этот вопрос был рассмотрен Президиумом ЦК КПСС. А как у нас? Узнаем, если доживем.

Владимир Устинов: «Вообще-то я считаю, что еще больший ущерб причинила политическому реноме России (а в свое время — СССР) практика умолчаний и оглашения полуправды, которая бытовала в те времена. И с этим надо было когда-то все же покончить».

Мой комментарий:

Согласен, с Вами, Владимир Васильевич, что бытовала практика умолчаний и полуправды, согласен, что с этим надо покончить. Причем не на словах, а на деле. И неплохо было бы начать с себя.

Устинов пишет: «Совместными усилиями следственной группы Генпрокуратуры и госкомиссии удалось описать практически целиком картину произошедшей катастрофы и роль основных действующих лиц в этой драме. Я буду свидетельствовать об этом, хотя для прокурора, особенно генерального прокурора мировой державы, роль свидетеля — не слишком привычная роль.

Зато я с уверенностью могу сказать, что мое свидетельство — чистая, правда. Не скрою, многим моим сотрудникам понадобилось определенное гражданское мужество, чтобы расследовать все обстоятельства времени и места этой трагедии, а также все доказательства представить в том виде, как они есть. А это не всегда оказывается просто».

Мой комментарий:

Возможно, потому, что роль свидетеля для прокурора, особенно генерального прокурора мировой державы, — не слишком привычная роль, господин Устинов не знал, а может, знал, но забыл, что за дачу заведомо ложных показаний свидетелем установлена уголовная ответственность по статье 307 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Но генеральному прокурору волноваться не стоит, хотя его свидетельство, мягко выражаясь, — не совсем чистая правда. Он же — не свидетель с точки зрения уголовного процесса. Кроме того, должно быть предупреждение об ответственности за отказ от дачи показаний или за дачу заведомо ложных показаний. А его не предупредили.

Владимир Устинов:

«Если честно, как генеральный прокурор я чувствовал тогда тяжелейший груз на своих плечах, словно звезды на погонах превратились в пудовые гири. Ведь я не мог объявить то или иное свое мнение стране, не подкрепив его полноценными и обоснованными доказательствами. Впервые, наверное, я с такой ясностью понял, что вообще-то не имею сейчас права на собственное мнение. На самую малейшую отсебятину. Я должен отталкиваться только от конкретных материалов дела. А мое решение должно основываться на здравом смысле и быть в полном смысле слова государственным и в высшей степени обоснованным».

Мой комментарий:

Тяжело в погонах, понимаю. Не мучайтесь. Мне тоже было тяжело много лет назад. Снял погоны в 38 лет, не мучился и не жалею. Зато приобрел возможность говорить то, что думаю. А если и оглядываюсь, то исключительно на закон.

Есть одна хорошая пословица, которую я впервые услышал в прокуратуре Российской Федерации. Из-за грубых и простонародных выражений я ее перефразировал: если организм не хочет выполнять функцию, возложенную на орган, то не нужно мучить этот орган.

Что касается отсебятины, то я согласен: ее не надо пороть и начинать опять же нужно с себя.

Государство выполнило все свои обязательства перед семьями погибших. Каждая семья получила квартиру, если в ней нуждалась, и все официальные выплаты: 720 тысяч рублей и военную страховку (от 40 до 70 тысяч рублей, в зависимости от воинского звания погибшего).