Борис Кузнецов - «Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов

Мой комментарий:

Я не знаю, о чем разговаривали Путин с Клинтоном, если они, конечно, разговаривали, Люлин, видимо, сидел на прослушке. Я не знаю, зачем прилетал, если он, конечно, прилетал, в Москву директор ЦРУ Джордж Тенет, переговоры с которым наш капитан I ранга, по-видимому, слушал и наблюдал из-под стола. Но для меня очевидно, что этот визит, а также телефонный разговор не могут быть связаны с «Курском», это не по его ведомству.

Кроме, конечно, выражения соболезнования российскому народу и семьям погибших. Отказ от развертывания американской ПРО в Европе, списание долгов, предоставление кредитов, связь всех этих акций с гибелью «Курска» — это ничем не подтвержденные предположения. По правилам проведения любого расследования, выдвижение любой версии должно быть обоснованным. Теоретически на первом этапе расследования можно было выдвинуть версию и о столкновении, такие случаи уже бывали, но выдвигать версии на голом месте — это фантазии, недостойные серьезного исследователя.

Откуда взялись деньги на подъем «Курска»? Отвечу: Из бюджета. При всей моей, мягко говоря, нелюбви к Путину, при наличии, как я считаю, его вины в гибели по меньшей мере 23 подводников я отдаю ему должное. В том, что касается «Курска», он выполнил все свои материальные обещания и перед страной, и перед родственниками экипажа, и перед памятью погибших подводников.

Вина Путина в том, что не понесли наказания руководители ВМФ и Северного флота, виновные в том, что выпустили в море неподготовленный корабль, вовремя не объявили его аварийным, с опозданием на 11 часов начали поисково-спасательную операцию, не приняли необходимых мер по спасению 23 подводников, которые были живы не менее двух с половиной суток. Не было принято и своевременного решения об обращении за помощью к иностранным государствам. В одном я согласен с Люлиным: Куроедов, Попов и другие руководители должны были сидеть на скамье подсудимых, не обязательно в тюрьме.

На борту АПРК «Курск» ядерного оружия не было, силовая ядерная установка была, но, слава богу, сработала автоматика и заглушила реактор. Никакой угрозы для 118 миллионов «Курск» опасности не представлял. Взрыв в Баренцевом море не мог стать поводом для международного военного конфликта. Но гибель 118 военных моряков, гибель лучшего в ВМФ России экипажа и корабля — слишком большая цена за преступную халатность адмиралов. Спекуляции на памяти экипажа, поиск виновных вовне, шизофрения антиамериканизма — это метастазы холодной войны и попытка свалить вину с больной головы на здоровую.

При проведении своего адвокатского расследования я пользовался материалами уголовного дела, встречался с экспертами и морскими специалистами, моими консультантами были специалисты высочайшего уровня. Знания обстоятельств гибели «Курска» легли в основу многочисленных жалоб и моей книги «„Она утонула…“ Правда о „Курске“, которую скрыл генпрокурор Устинов». А интервью Люлина — компиляция из публикаций в СМИ, соединенная с собственными фантазиями. Это совсем не значит, что люди не имеют права высказываться по любому поводу, в том числе и по специфическим военно-морским вопросам, но информация должна быть достоверной, а мнение — компетентным.

На публикацию люлинского интервью я откликнулся статьей «Лапша по-флотски», отправив ее и по почте, и по e-mail в редакцию газеты. Однако «Бульвар Гордона» ее не опубликовал. Это сделала издающаяся в Лондоне русскоязычная газета «Альбион». Привожу текст полностью.

«С грустью прочитал интервью в газете „Бульвар Гордона“ (август 2006 года, № 33(88), которое взяла журналист этой газеты Татьяна Никуленко у капитана I ранга в отставке Виталия Люлина: „Услышьте нас на суше“. Капитан первого ранга в отставке Виталий Люлин: „Искушение отомстить за потерю „Курска“ было велико, но тогда погибли бы не 118 человек, а 118 миллионов“.

Грустно оттого, что Люлин — моряк-подводник, судя по тому, как его представила редакция, был младшим штурманам, дорос до заместителя командира дивизии (только не указано, по какой части он „рос“, похоже, по политической) и рассуждает о предмете, в котором, простите, мало что смыслит. Тоскливо, что это произошло в период обострения российско-американских отношений, когда вновь „всплыла“ версия причастности американских ВМС к гибели „Курска“, а трагедия корабля и экипажа используется в политических целях.

Я — не адвокат американского флота, я представлял интересы 55 семей погибшего экипажа, которые просили меня только об одном: правды и ничего кроме правды. Грустно, что почитаемая в Америке среди бывших наших сограждан газета не показала перед публикацией это интервью кому-нибудь из специалистов. В Киеве немало бывших подводников. В одной всеукраинской ассоциации ветеранов-подводников на сегодняшний день насчитывается порядка 3000 человек, так что спросить было у кого».

Бывший подводник, капитан запаса I ранга. Сайт российского подводного флота rpf.ru сообщает о нем: «…был уполномоченным постоянной комиссии государственной приемки кораблей ВМФ, (…) принимал участие в испытаниях „Курска“, (…) пытается восстановить картину происходившего 12 августа, им собраны все отчеты и свидетельства, (…) подготовил несколько статей, в которых рассмотрел наиболее вероятные причины гибели АПК „Курск“».

Вопросы, которые ставит Михаил Волженский, можно разделить на три группы: вопросы, на которые уже известен ответ, вопросы, которые не относятся к компетенции правительственной комиссии, и вопросы, которые не находятся в причинной связи с гибелью корабля и экипажа. Большинство публикаций Волженского относится к периоду, когда расследование не было закончено. Однако и сегодня, когда заинтересованный человек может получить практически всю информацию, он упорно отстаивает свою версию [80].

Итак, слово Михаилу Волженскому.

Источник : Николай Черкашин. «Унесенные бездной. Гибель „Курска“». Глава 10. Версия № 14. (Цитирую целиком, исключаю только комментарий Николая Черкашина)

«…12 августа 2000 года подводная лодка „Курск“ в завершение учений должна была стрелять практической торпедой по главной цели отряда боевых кораблей — крейсеру „Петр Великий“. Отряд находился на удалении около 30 миль (55 километров).

Капитан I ранга Лячин подвсплыл на перископную глубину, чтобы донести о готовности к выполнению торпедной атаки. Кроме перископа и антенны, были подняты выдвижные устройства для проведения радиотехнической разведки отряда „противника“. Следившая за „Курском“ иностранная подводная лодка из-за резкого изменения глубины русского подводного крейсера потеряла гидроакустический контакт с целью и тоже всплыла в приповерхностный слой. Лячин, прослушивая кормовой сектор, начал циркуляцию вправо или влево. Уклоняясь от поворота „Курска“, иностранная атомарина неуклонно сближалась с ним, пока ее кормовой стабилизатор не задел носовую оконечность русской подводной лодки. Стальное крыло вспороло легкий корпус (наружную обшивку) „Курска“, смяло боковой торпедный аппарат с дежурной ракетоторпедой К-84 [81], деформировало ее.