А. Фурсов - De Secreto / О Секрете

А вот наречия: « укрючливо» (с. 79), « вдосыть » (с. 96, 207), « невпродёр » (с. 121), « впробежь »(с. 165), « вполздорова» (с. 210), « впрозолость »(с. 217), « избоку» (с. 289), « предмертво » (с. 342), « вонько» (с. 342), « наотпашь» (с. 252), «внапашку» (с. 331), «вприлепку» (с. 364); «вокорень» (с. 393).

А как вам деепричастия: «бережа время» (с. 101) или «света даже не зажжа» (с. 271)?

Не всегда А.И. Солженицын был в ладу и со стилем: «кожа обтягивала почти череп » (с. 36), «вход нескольких сразу белых халатов» (с. 38), «совсем было ней не полезно» (с. 76), «мысли еще вились вокруг ее головы, как пчелы, долго спустя ворота» (с. 77), «никогда ничем не болел — ни тяжёлым, ни гриппом, ни эпидемиею, ни даже зубами» (с. 78), «допытывалась Ася своё »(с. 104), «деревья только чуть отзеленивали от серого »(с. 264), «пришедшие в мир ни для чего» (с. 270), «бланков, исписанных от руки, застрочливых под пером» (с. 281); «прослушав зоину идею мимо, Гангарт спросила» (с. 290), «он ушёл (самому лечь)» (с. 306), «состоял на постоянной работе нигде» (с. 324), «а чем здоровей, тем реже, тем никогда» (с. 352), «замазка падала на пол санитаркам подметать » (с. 354), « улыбаясь никому» (с. 373), «чаинки никак не хотелось глотать, а сплескивать » (с. 376), «мелькали калитки или туннелики узкие, согнувшись войти» (с. 374), «уже много прошло дня» (с. 387).

Не всегда Александр Исаевич понимал и употребляемые им слова: «безобидной белой кожей» (с. 5) (как будто бывает обидная), «окутывая кашне» (с. 7) (окутывать — укрывать кругом), «с некрутящейся головой» (с. 37) (крутиться — совершать круговое движение), «он закатил штанину» (с. 39) (закатал, конечно), «отвёл Костоглотов большой рукой» (с. 45) (неужели другая рука была малой?), «вынул армейский пояс в четыре пальца толщиной» (с. 120) (конечно, шириной), «опухоль легко обернулась шарфиком» (с. 309) (неужели сама?), «до конца ли она домрёт» (с. 343) (это от мреть или умереть?), «можно свой огородик посадить» (с. 357) (посадить можно растение, а огород — засадить), «друг от друга отменяясь богатой шерстью» (с. 391) (отменять значит упразднять), «захватывать очередь» (с. 406) (в смысле занимать, но занимать и захватывать — не одно и тоже).

Очень свежо звучит: «комок опухоли — неожиданной, ненужной, бессмысленной, никому не полезной» (с. 12), «травля однажды кликнутая, она не лежит, она бежит» (с. 47), «охват рака по шее» (с. 78), «всю страну как бабу перещупал» (с. 81), «что называли хорошим и о чём колотились люди» (с. 122), «глазами ужаса »(с. 156), «не верил он в это переселение душ ни на поросячий нос »(с. 163), «перед харей раковой смерти » (с. 195), «перед пантерой смерти » (с. 198), «взывает к батогу сатиры» (с. 210); «на его эшелонированной голове (с. 272), « тело вывалилось из этой стройной системы, ударилось о жёсткую землю и оказалось обеззащитным мешком» (с. 343), «ждал своего спецпайка внимания» (с. 348), «раненный стон» (с. 384), « подушечные бастионы радостно били ему пулеметами в спину» (с. 396).

Убейте меня, если это «великий, могучий, прекрасный русский язык»!

А ведь я привёл не все литературные перлы «Ракового корпуса». И это без повторов. Без опечаток. После того, как текст был прочитан ближайшим окружением автора, частично отредактирован в «Новом мире», побывал в редакции журнала «Нева», подвергся обсуждению в Союзе писателей, прошёл через руки редактора и корректора в первом издательстве, несколько раз просматривался корректорами при переизданиях. Иначе говоря, после того, как с повести была снята не одна стружка.

Что же тогда представлял собой оригинал?

И кто-то ещё сравнивает Солженицына с Толстым, ставит его выше Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Достоевского, Чехова. О Горьком, Бунине и Куприне даже не упоминают. А ведь были ещё Булгаков, Платонов, Шолохов.

Какое бесстыдство! Дипломатичнее не назовешь.

Однако даже тем, кто скромно оценивал литературные способности А.И. Солженицына, его личность казалась безупречной: «Личность Солженицына] выше и сильнее его литературного таланта, в целом подражательного, натужного, исчерпывающегося содержанием и сегодняшним », — писал поэт Давид Самойлов [202] Самойлов Д. Из книги «Памятные записки» // Вопросы литературы. 1991. № 12. С. 115. .

Раскрывая секрет своего общественного влияния, А.И. Солженицын подчёркивал, что сила его «положения была в чистоте имени от сделок » [203] Солженицын А.И. Бодался телёнок с дубом // Новый мир. 1991. № 6. С. 73. .

Не каждый может похвастаться этим.

Но разве не он, будучи сталинским стипендиатом, стремился уклониться от военной службы? Да ещё таким способом, на который отважится не всякий. Или это не сделка с совестью? И разве не он, когда всё-таки пришлось идти в армию, попытался пересидеть войну в обозе? [204] Островский А.В. Солженицын: прощание с мифом. С. 27–30.

Разве не он, будучи курсантом, высматривал, « где бы тяпнуть лишний кусок », «ревниво» следил за теми, « кто словчил », «больше всего» боялся «не доучиться до кубиков» и попасть под Сталинград [205] Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ // Малое собрание сочинений. Т. 5. С. 120. .

А как вёл он себя, отработав «тигриную офицерскую походку»! И дело не только в том, что, сидя, выслушивал стоявших перед ним по стойке «смирно» подчинённых, что «отцов и дедов называл на “ты”» (они его «на вы», конечно), что у него был денщик, «по благородному ординарец», что требовал от него, чтобы он готовил ему «еду отдельно от солдатской», что заставлял солдат копать ему «землянки на каждом новом месте» [206] Там же. С. 121. . Всё это предусматривалось уставом и существовавшими армейскими порядками.

А вот то, что рисковал жизнями людей и посылал их на гибель, чтобы только «не попрекало начальство», т. е. чтобы выслужиться — это уже на его совести. И гауптвахта на батарее, насчитывавшей всего 60 человек, — его собственное творчество. И вроде бы мелочь — снятый с «партизанского комиссара» ремешок, который преподнесли ему подчинённые — но мелочь показательная. Ведь не отругал, не осудил праведник своих подчинённых за грабёж, а с радостью принял краденое [207] Там же. .