А. Фурсов - De Secreto / О Секрете

Насколько же искусна была солженицынская конспирация?

Прежде всего, многое, о чем он пишет на этот счёт, существовало только на бумаге и с самого начала было предназначено не для того, чтобы переиграть КГБ, а для того, чтобы обмануть доверчивого читателя.

Мною уже были высказаны сомнения относительно достоверности нарисованной им картины литературного творчества за колючей проволокой. Напомню только одну деталь. Долгое время он повторял, что невозможность для узника ГУЛАГа записывать сочинённое заставляла его заниматься только поэтическим творчеством и хранить всё в памяти. Между тем совсем недавно нам стала известна его незаконченная повесть, над которой он работал в 1948 г., дошла до нашего времени и её рукопись, которую сохранила не кто-нибудь, а сотрудница МГБ Анна Васильевна Исаева [396] Сараскина Л.И. Александр Солженицын. С. 345. , которой по существовавшим тогда законам за неформальную связь с заключённым грозила статья.

Запутался Александр Исаевич и в своей ссыльной конспирации. Первоначально он утверждал, что вернулся к обычному литературному творчеству весной 1954 г., когда Н.И. Зубов научил его делать тайники, затем стал датировать этот факт весной 1953 г., наконец, перенёс его на осень того же года. Чему же верить?

А если бы А.И. Солженицын действительно отправил из заброшенного в степи казахского поселка свои крамольные рукописи в Соединённые Штаты Америки на имя A.Л. Толстой, на этом вся его подпольная литературная деятельность и закончилась бы.

Описывая своё возвращение из ссылки, Александр Исаевич сообщал, что вслед за ним по почте прибыли три посылочных ящика, которые выслал ему Н.И. Зубов из Кок-Терека. Что было в них в них, Александр Исаевич как опытный конспиратор умалчивает, но подготовленный им читатель уже догадывается, что это были ящики с двойным дном и в них, конечно же, находились крамольные рукописи [397] Солженицын А.И. Бодался телёнок с дубом // Новый мир. 1991. № 11. С. 123. . Но вот перед нами фрагменты из дневника Л.З. Копелева за 1956 г., из которых явствует, что свои рукописи А.И. Солженицын привёз из ссылки в обычной сумке [398] Орлова Р., Копелев Л. Мы жили в Москве. 1956–1980. М., 1988. С. 74. .

В «Телёнке» рассказывается о том, как осенью 1965 г. он, «угрожаемый автор», «скрывался» от КГБ на даче К.И. Чуковского, как именно в это время здесь появилась вернувшаяся из Парижа Н.И. Столярова. «Мы, — пишет Александр Исаевич, — сделали вид, что незнакомы, и Корней Иванович снова знакомил нас» [399] Солженицын А.И. Бодался телёнок с дубом // Новый мир. 1991. № 12. С. 25. . Вот что значит конспирация. Н.И. Столярова не оставила описания этого эпизода, но он нашёл отражение в дневнике К.И. Чуковского, который позволяет не только датировать эту встречу — 1 октября, — но и проверить искренность Александра Исаевича. «Вчера, — гласит запись в дневнике Корнея Ивановича, — была милая Столярова, привезшая мне подарки от Вадима Андреева. Она оказалась секретарём Эренбурга. С[олженицын] хорошо знаком с ней ” [400] Чуковский К.И. Дневник. 1930–1969. М., 1997. С. 379. .

Для чего же Александру Исаевичу понадобилось освещать этот эпизод иначе? Чтобы читатель лишний раз убедился, каким опытным конспиратором он был: ведь он скрывал от К.И. Чуковского не знакомство с секретарем И.Г. Эренбурга, а тот канал связи, который был у него тогда с зарубежьем.

Подобный характер имела его конспирация и зимой 1965–1966 и 1966–1967 гг. на хуторе под Тарту. «Обе зимы, — пишет Александр Исаевич, — так сходны были по быту, что иные подробности смешиваются в моей памяти… В семь вечера я уже смаривался, сваливался спать. Во втором часу ночи просыпался, вполне обновлённый, вскакивал и при ярких лампах (выделено мной. — А.О.) начинал работу. К позднему утреннему рассвету в девятом часу у меня уже обычно бывал выполнен объём работы полного дня и я тут же начинал второй объём — управлялся с ним к 6-часовому обеду» [401] Солженицын А.И. Бодался телёнок с дубом // Новый мир. 1991. № 11. С. 136. .

Когда должен работать подпольный писатель? Конечно же, по ночам.

Но вот какая незадача. И X. Сузи, приезжавшая на хутор по выходным дням, и Н.А. Решетовская, которая провела там полторы недели, свидетельствуют, что по ночам Александр Исаевич спал, как все, и работал тоже, как все, днём [402] Сузи X. Солженицын в Эстонии // Таллин. 1989. № 5(68). С. 120–121. Решетовская Н.А. Александр Солженицын и читающая Россия. С. 281. . К тому же, по свидетельству Натальи Алексеевны не то, что ночью, но даже в сумерках работа осложнялась, так как имевшаяся в доме лампочка испускала очень слабый свет [403] Там же. . И это вполне объяснимо: ведь речь идёт не о городской квартире, а о хуторе.

Если одни виды конспирации существовали только на бумаге, то другие, хотя действительно использовались, но были рассчитаны не на КГБ, а на окружающих. Вспоминая свою переписку с А.И. Солженицыным, врач Эммануил Владимирович Орёл пишет: «У меня хранится несколько писем и открыток от Солженицына… Ни на одном из них нет ни обратного адреса, ни фамилии отправителя. Привычка старого зэка к конспирации” [404] Орел Э.В. Записки врача, сделанные в рабочее время // Куранты. 1991. 1 октября. .

Спрашивается, а что в данном случае нужно было конспирировать? Ведь переписка, судя по воспоминаниям, имела самый невинный характер.

Другой такой же эпизод. Александру Исаевичу нужно послать в редакцию «Нового мира» свою повесть «Раковый корпус», на которую у него уже был заключён договор с журналом. Что сделал бы на его месте обычный неискушенный в конспирации писатель? Пошёл бы на почту и отправил рукопись, указав свой домашний адрес. Не таков был Александр Исаевич. Послал, пишет он, «Раковый корпус» «якобы из рязанского леса» [405] Солженицын А.И. Бодался телёнок с дубом // Новый мир. 1991. № 6. С. 107. .

Ещё более конспиративный характер имела его переписка с Н.И. Зубовым. Так, получив восторженный отзыв А.Т. Твардовского по поводу его повести «Один день Ивана Денисовича», А.И. Солженицын сразу же написал в Крым Н.И. Зубову: «Вас очень удивит, если я скажу, что (по стеснительности даже от Вас) я немного баловал литературой в свободное время, т. е. имел дерзость пытаться писать. Так я написал некую повестушку “Один день Ивана Денисовича”. И после XXII съезда мне показалось, что как раз самое время её напечатать бы — и отправил в “Новый мир”. Реакция превзошла самые радужные ожидания. Сочли, что я какой-то там самородок… Всё это меня удивило» [406] Решетовская Н.А. Александр Солженицын и читающая Россия. С. 57. .

Можно допустить, что А.И. Солженицын, опасаясь непрошеных читателей, стремился отвести подозрения от семьи Зубовых на счёт их осведомлённости о его литературном творчестве в Кок-Тереке, но для этого вполне достаточно было просто сообщить, что «написал некую повестушку». И всё.