А. Фурсов - De Secreto / О Секрете

Удивительно: учреждение, имевшее огромный и успешный опыт борьбы с иностранными разведками, оказалось бессильным перед непрофессиональным подпольщиком.

Что же за приёмы использовал он?

По свидетельству А.И. Солженицына, на путь конспирации он встал ещё за колючей проволокой, когда начал тайно сочинять стихи. А чтобы скрыть это от глаз надзирателей, не только сочинял всё в уме, лишь изредка прибегая к бумаге, но и на протяжении семи лет хранил сочиненное в памяти, в результате чего к началу ссылки набралось 12000 строк.

В ссылке он не только приобрёл домик на окраине поселка, не только не стал жениться, но и, освоив искусство «заначек», начал хранить всё написанное в тайнике, которым для него служил посылочный ящик с двойным дном, а когда уезжал в Ташкент, то спрятал свои рукописи в бутылке из-под шампанского, закопав её в огороде. Затем он приобрёл фотоаппарат и начал свои рукописи микрофильмировать. Микрофильмы не только проще было укрыть в тайнике, их можно было заделывать в обложку книг. Так, если верить Н.А. Решетовской, в 1956 г. её муж вывез некоторые свои рукописи из ссылки [383] Решетовская Н.А. Александр Солженицын и читающая Россия. М., 1990. С. 35. .

Как конспирировал А.И. Солженицын свою литературную деятельность в Мильцево, мы не знаем, но, вероятно, ничего нового в технике его конспирации не было, иначе он поведал бы нам об этом.

«В Рязани, — пишет Александр Исаевич, — я придумал хранение в проигрывателе: внутри нашёл полость, а сам он так тяжёл, что на вес не обнаружишь добавки. И халтурную советскую недоделку верха шкафа использовал для двойной фанерной крыши» [384] Солженицын А.И. Бодался телёнок с дубом // Новый мир. 1991. № 6. С. 9. .

В связи с этим «важней всего» для него был «объём» рукописи, «не творческий объём в авторских листах, а объём в кубических сантиметрах. Тут, — пишет Александр Исаевич, — выручали меня ещё не испорченные глаза и от природы мелкий, как луковые семена, почерк: бумага тонкая, если удавалось привезти её из Москвы: полное уничтожение (всегда и только — сожжение) всех набросков, планов и промежуточных редакций: теснейшая строчка к строчке (не в один интервал, два щелчка, но после каждой строчки я выключал сцепление и ещё сближал от руки), без всяких полей и двусторонняя перепечатка: а по окончании перепечатки — сожжение и главного беловика рукописи тоже: один огонь я признавал надёжным ещё с первых литературных шагов в лагере» [385] Там же. .

«Безопасность, — читаем мы далее, — приходилось усиливать всем образом жизни: в Рязани, куда я недавно переехал, не иметь вовсе никаких знакомств, приятелей, не принимать дома гостей и не ходить в гости — потому что нельзя же никому объяснить, что ни в месяц, ни в год, ни на праздник, ни в отпуск у человека не бывает свободного часа» [386] Там же. С. 9–10. .

А когда Александр Исаевич решил частично выйти из подполья и опубликовать свою повесть «Один день Ивана Денисовича», он стал передавать свои рукописи на хранение другим. Так, в 1959–1962 г. он сделал по крайней мере пять «захоронений»: два в Москве, два на Урале и одно в Крыму [387] Там же. С. 26. № 11. С. 124, 127. . Со временем круг хранителей увеличился.

Затем появились связи с заграницей. Первоначально, если верить Александру Исаевичу, они шли только через Н.И. Столярову [388] Там же. С. 59. . Потом появились другие опосредованные каналы [389] Там же. С. 47–65. . Наконец, он начал контактировать с иностранцами сам. «Теперь, — пишет он, — имею возможность открыть, во что поверить почти нельзя, отчего и КГБ не верило, не допускало: что многие передачи на Запад я совершал не через посредников, не через цепочку людей, а сам, своими руками. .. но по вельможности своего сознания, по себе меря, не могли представить ни генерал-майоры, ни даже майоры, что нобелевский лауреат — сам, как мальчишка, по неосвещённым углам в неурочное время шныряет со сменной шапкой (обычная в рюкзаке), таится в бесфонарных углах — и передаёт. Ни разу не уследили и ни разу не накрыли — а какое бы торжество, что за урожай» [390] Там же. № 8. С. 69. .

И далее Александр Исаевич живописует, как ловко всё было продумано: «Из Рождества можно было гнать пять вёрст по чистому полю на полустанок, да одеться как на местную прогулку, да выйти лениво в лес, а потом крюку и гону. Из Жуковки можно было ехать не обычной электричкой (на станции то и дело дежурили топтуны) — а в другую сторону и кружным автобусом на Одинцово. Из Переделкина — не как обычно на улицу, а через задний проходной двор, где не ходили зимой, на другую улицу и пустынными снежными ночными тропами — на другой полустанок, Мичуринец. И перед тем по телефону с Алей — успокоительные разговоры, что мол спать ложусь. И — ночной огонёк оставить в окне. А если попадало ехать на встречу из самой Москвы, то либо выехать электричкой же за город, плутать в темноте и воротиться в Москву, либо, либо… Нет, городские рецепты пока придержим, другим пригодятся» [391] Там же. .

Была, по словам Солженицына, продумана и связь. Условный звонок по телефону и ничего не значащий вопрос, например, это прачечная? А день и место встречи уже назначены [392] Солженицын А.И. Интервью со Стигом Фредриксоном для шведского телевидения. Унтерэрендинген (Швейцария), 16 сентября 1993 г. // Публицистика. Т. 3. Ярославль, 1997. С. 405. .

Какая конспирация без кличек? Поэтому Е.Д. Воронянская именовалась Кью , А.Б. Дурова — Вася, Н.В. Кинд — Царевна, Э. Маркштейн — Бетта, Н.Д. Светлова — Аля, Н.А. Столярова — Ева, Н.А. Струве — Коля, С.Н. Татищев — Эмиль, Милъка, Ф. Хееб — Юра, Е.Ц. Чуковская — Люша, А.И. Яковлева — Гадалка [393] Солженицын А.И. Бодался телёнок с дубом//Новый мир. 1991. № 11. С. 119–146. № 12. С. 5–76. . Если верить документам КГБ, А.И. Солженицына некоторые его сподвижники называли « Скорпионом » [394] Рапорт старшего следователя В.В. Егерева. 10 августа 1973 г. // Вассоевич Л.A. «К 90-летию ФСБ»: О документальной основе радиосериала ТРК «Петербург. Документальное приложение (Следствие продолжается… Воспоминания сотрудников следственного подразделения. Книга вторая. СПб., 2008. С. 391–393). '.

Таким образом, если верить А.И. Солженицыну, до высылки за границу ему удалось не только сохранить все написанное, но и обеспечить как полную тайну своего литературного творчества, так и зарубежные связи.

«Всегда они меня не дооценивали, — пишет он, имея в виду КГБ, — и до последних дней, пока не взяли “Архипелаг”, в самом мрачном залёте воображения, я думаю, не могли представить: ну, что уж такого опасного и вредного мог он там сочинить?» [395] Солженицын А.И. Бодался телёнок с дубом//Новый мир. 1991. № 8. С. 46. .