А. Фурсов - De Secreto / О Секрете

Версия А. Голицына получила полную поддержку такого известного диссидента, как Сергей Иванович Григорьянц [1125] Григорьянц С.И. Четыре маски Андрея Синявского. Глава из книги «Полвека советской перестройки» // Сайт С.И. Григорьянца http://grigoryants.ru/sovremennaya-diskussiya/chetyre-maski-andreya-sinyavskogo/ 2) Прощание. Гибель правозащитного демократического движения в России // Там же: http://grigoryants.ru/stati-raznyx-let/proshhanie/ .

С одной стороны, после смерти Сталина определённая либерализация действительно имела место. Это касается и изменения направления некоторых журналов (например, «Новый мир»), и создания новых театров («Современник», «Таганка»), и митингов у памятника Маяковскому [1126] Поликовская Л. Мы предчувствие, предтеча. М., 1997. и т. д.

Однако неужели в планы лжелиберализации входило создание правозащитного движения, возрождения религиозных течений, формирование откровенно антисоветских групп?

Иную позицию в данном вопросе занимает известный журналист Евгений Жирнов. Исходя из того, что после смерти И.В. Сталина произошло ограничение власти органов государственной безопасности, особенно тех её структур, на которые была возложена борьба с «внутренним врагом», Е. Жирнов пишет: «У них был только один способ вернуть себе прежнее положение в структуре КГБ — превратить отечественных правозащитников в нечто, хотя бы внешне представляющее угрозу для советской власти». Отсюда стремление к созданию «карманной оппозиции», чтобы таким образом показать необходимо существования органов государственной безопасности, расширение его штатов, увеличение их финансирования и расширение их прав [1127] Жирнов Е. Операция «Академик» // Коммерсант-власть. 2000. № 3 (354). 25 января. С. 62–64. . Подобным же образом объясняют политику КГБ в отношении диссидентского движения А.С. Черняев [1128] Черняев А.С. «Хочу сказать правду» // Еврейское слово. 2005. № 18 (241); электронная версия: http://archive.is/nucAK 1112) и И. Фёдоров [1129] Автор размещенной в интернете книги «Истинные причины развала СССР». .

Не отрицая того, что подобные стремления могли существовать у определённой части руководства КГБ, не следует забывать, что это была опасная игра, игра с огнём, которая могла стоить карьеры. Ведь перед лицом растущего диссидентского движения партийное руководство могло пойти не только на укрепление органов КГБ, но и на обновление не справляющихся со своими обязанностями руководящих кадров.

Поэтому, на мой взгляд, объяснение отмеченного выше парадокса следует искать в той борьбе между «либералами» и «консерваторами», которая с переменным успехом шла в правящих верхах советского общества на протяжении всего периода после смерти И.В. Сталина. В этой борьбе диссидентское движение необходимо было определённым силам в руководстве страной для борьбы со своими консервативными противниками, для подготовки условий для реформирования страны, а может быть, и ликвидации советской системы.

Когда в 2004 г. вышла моя книга «Солженицын: прощание с мифом», в основу которой была положена названная версия, многим она показалась абсурдной. Прошло время, и отношение к ней стало меняться. А в 2011 г. появилась книга А.П. Шевякина «КГБ против СССР: 17 мгновений измены» [1130] Шевякин А.П. КГБ против СССР. М., 2011; 2013. .

Численность диссидентского движения была невелика. Даже по мнению В.К. Буковского, она вряд ли превышала 10 тысяч человек [1131] «Я вдруг расцвёл в удивительно сжатые сроки». Писатель Владимир Буковский в беседе с Андреем Карауловым // Независимая газета. 1992. 31 января. . Между тем наряду с активным диссидентством существовало диссидентство пассивное, которое кто-то очень удачно назвал «внутренней эмиграцией». По сведениям КГБ СССР, «потенциально враждебный контингент» в СССР «составлял 8,5 млн. чел.» [1132] Быков А. Индустрия терроризма // Новости разведки и контрразведки, 2003. № 7–8. С. 30. .

Ещё более многочисленной была та часть оппозиции, представители которой стремились не к уничтожению существующей политической системы, а её реформированию. Если мы возьмем её численность лишь в два раза больше численности «враждебного контингента» и учтём, что приведённые цифры относятся к взрослому населению, получится, что в явной оппозиции к власти находилось не менее пятой части населения.

На самом деле недовольство существующим положением имело ещё более массовый характер.

В отличие от активного диссидентства пассивная оппозиция находилась на самых разных этажах советского общества, в том числе внутри партии, в партийном и государственном аппарате.

«Происходила своеобразная деидеологизация руководства (и кадров в целом), — пишет бывший работник аппарата ЦК КПСС К.Н. Брутенц, — эрозия его «марксистско-ленинской идейности, в верности которой клялись более всего. Причём в этом процессе — как это ни выглядит парадоксально — руководство и аппарат опережали значительную часть общества » [1133] Брутенц К.Н. Несбывшееся. С. 37. .

В результате этого «идеология становилась маской, скрывавшей безыдейность вождей» [1134] Там же. С. 38. .

Вот, например, откровения уже известного нам А.С. Черняева: «У меня не то что принципов, у меня убеждений никогда не было. Да, я был 48 лет членом партии, но никогда — убеждённым коммунистом» [1135] Черняев А.С. «Хочу сказать правду» // Еврейское слово, 2005. № 18 (241); электронная версия: http://archive.is/nucAK 1112 . И это признание человека, который долгие годы работал в Международном отделе ЦК КПСС и даже был заместителем заведующего отделом, человека, который курировал международное коммунистическое движение.

«Деятели, — утверждал А.Н. Яковлев, проработавший в аппарате ЦК КПСС около двадцати лет, причём не где-нибудь, а главным образом в Отделе агитации и пропаганды, — были разные: толковые, глупые, просто дураки. Но все были циники. Все до одного, и я — в том числе. Прилюдно молились лжекумирам, ритуал был святостным, истинные убеждения держали при себе» [1136] Яковлев А.Н. Большевизм — социальная болезнь XX века // Черная книга коммунизма. Преступления. Террор. Репрессии. Пер. с франц. М., 2001. С. 13. .

Утверждая, что в аппарате КПСС никто не верил в коммунистические идеалы,

А.Н. Яковлев, по всей видимости, сгущал краски. Но то, что отмеченное им двоедушие существовало и имело массовый характер, не вызывает сомнения. Существование «двоемыслия», а то и «троемыслия» среди своих коллег по аппарату ЦК КПСС признавал и К.Н. Брутенц [1137] Брутенц К.Н. Несбывшееся. С. 19–21. .

«По моим наблюдениям, — читаем мы в его воспоминаниях, — среди членов руководства второй половины 70-х годов доктринально «заряженными» — конечно, по-разному — оставались лишь Андропов, Суслов, Пономарёв и в какой-то мере Громыко» [1138] Там же. С. 38. .