Роберт Кондратенко - Манзовская война. Дальний восток. 1868 г.

Между тем, история этого малоизвестного конфликта достаточно поучительна, особенно в наши дни, когда столь высока вероятность выступления сепаратистских и иных вооружённых формирований, условия для возникновения которых на территории России и у её границ существуют ныне и сохранятся в обозримом будущем.

Описываемые события, насколько позволяют источники и литература, датируются по старому стилю. В некоторых случаях для уточнения приводится двойная датировка.

Безостановочным расширением на восток от Уральского хребта Россия обязана предприимчивым казачьим атаманам, уводившим свои ватаги «встреч солнца» в поисках земель, богатых золотом и пушниной, зверем и хлебом. Разные это были люди. Кто искал только поживы, кто добросовестно исполнял приказы поставленных Москвою воевод, кто стремился хоть ненадолго ощутить полноту собственной власти, выскользнув из-под их тяжелой руки, а кто и бежал от наказания. Не отставали от атаманов и воеводы, подчинявшие сперва ближнюю, а затем и дальнюю округу своих владений. Но всех одинаково манили, завораживали бескрайние пространства, расстилавшиеся за едва успевавшими потемнеть бревнами все новых и новых острогов. Где-то там, на востоке, лежали легендарные страны, изобиловавшие всякими плодами и дарами земными. Верной дороги туда не знал никто. Иногда шли просто наугад, по единственно возможным среди лесов, болот и гор путям — рекам, за сотни верст, встречая все ту же суровую природу и скудный быт туземцев. Однако чаще всего пленные, а то и доброхотные сибирские инородцы указывали, где искать зажиточные или попросту враждебные им самим племена.

Первые смутные слухи о таких местах дошли до российских землепроходцев в 1639 году, когда тунгусы (эвенки) сообщили томским казакам Д. Копылова, поставившим на Алдане Бутальский острог, о большой реке Чиркол (Шилкарь), в низовьях которой возвышалась серебряная гора.

Известие заинтересовало Копылова, и он отправил на поиск этой горы своего помощника И.Ю. Москвитина. По Алдану, Мае к хребту Джугджур, а затем по Улье к берегам Охотского моря добрались казаки на исходе лета 1639 года и основали Усть-Ульинское зимовье. К тому времени они уже знали, что Чиркол носит и другое имя — Омур. В 1640 году москвитинцы даже сходили на двух кочах к устью Омура, собрав по дороге сведения о населявших берега этой реки даурах и гиляках. Годом ранее люди атамана М. Перфильева, посланного енисейским воеводой за ясаком к истокам Витима, также проведали о Шилкаре 8.

Когда эти сведения достигли якутских воевод П.П. Головина и М.Б. Глебова, они в 1641 году снарядили для их проверки две партии. Одну, под начальством письменного головы Е.Бахтеярова, послали на Витим, а вторую — казака А.Маломолки — в верховья Алдана. Ни та, ни другая ничего выяснить не смогли, рассказы же о серебряной горе не утихали. Тогда Головин поручил доверенному письменному голове В.Д. Пояркову начальство над 132 казаками и отправил на Алдан, дабы отыскать новые земли и «объясачить» инородцев. 13 июля 1643 года партия вышла из Якутска и двинулась сначала вниз по Лене, а затем вверх по Алдану, Учуру, Гонаму к Становому хребту. Плыли до ледостава, заставившего вытащить лодки на берег Гонама и срубить зимовье. Однако терять время Поярков не стал. Выждав хорошего снега, он оставил в зимовье четыре десятка человек, с наказом перетащить по волоку вслед за ним провиант, а с остальными двинулся на лыжах зимним путём через перевал, достиг реки Брянты, правого притока Зеи, и спустился по ней до устья Умлекана, где основал ещё одно зимовье. Когда же небольшой запас взятого с собой продовольствия иссяк, Поярков послал пятидесятника Юшку Петрова с людьми к ближайшему даурскому городку Молдикидычу. Его жители встретили казаков дарами, но десятка быков и сорока коробов просяной муки гостям показалось мало, и они попытались овладеть самим городком. Завязался бой, в котором хозяева перебили часть отряда, уцелевшие же, выдержав трехдневную осаду, едва сумели прорваться. Возвратились казаки с пустыми руками, отчего остаток зимы пришлось жестоко голодать. Многие умерли, а выжившие спаслись лишь благодаря провизии, доставленной с Гонама весной 1644 года.

Дождавшись вскрытия Зеи, Поярков спустился по ней к Амуру и двинулся вниз по течению. Атаман предпочёл эту дорогу, опасаясь новых столкновений с инородцами в верховьях реки и вняв обещанию бывшего при нем москвитинского толмача С. Петрова Чистого довести отряд морем до торного пути в Якутск. Поздней осенью, потеряв от рук туземцев едва ли не половину своего состава, экспедиция добралась до устья Амура. Перезимовав, собрав ясак с окрестных племен и нарастив своим судам борта, казаки весной 1645 года вышли в Охотское море. Держа путь на север, они шли вдоль берегов двенадцать недель, пока шторм не выбросил их коми выше устья Ульи. Места были знакомые, и, отыскав ясачное зимовье. Поярков остановился на отдых. В сентябре он отправил шестерых казаков во главе с М. Тимофеевым в Якутский острог, поручив им бумаги с описанием Амура, к сожалению, пропавшие на одной из переправ, а сам переждал холода и двинулся следом уже весной 1646 года.

Так состоялось первое знакомство русских людей с Амурским краем. Результаты экспедиции были неоднозначными. С одной стороны, она осмотрела большую реку, несущую свои воды в океан гораздо южнее уже освоенных водных путей, по землям, достаточно густо населенным преимущественно независимыми оседлыми племенами и пригодным для заселения русскими крестьянами. Более того, Поярков собрал ясак в низовьях Амура и занес его плательщиков в книги, тем самым формально включив их в число российских подданных. С другой — неудачный опыт общения с обитателями среднего течения реки обещал немалые трудности в будущем, особенно учитывая склонность некоторых племён опереться на поддержку «хана Богдоя», как они называли властителя маньчжуров. Впрочем, об этом в то далёкое и суровое время ни сами казаки, ни местные воеводы особо не задумывались. По крайней мере, как Головин с Глебовым, так и сменившие их В.Н. Пушкин с К.О. Супоневым, а затем Д.А. Францбеков сквозь пальцы смотрели на самоуправство атаманов, хотя, следуя государевым наказам, призывали их обходиться с инородцами ласково.

Поход Пояркова, сведения о котором были отправлены якутским начальством в Москву, послужил доводом в пользу решения о присоединении Приамурья к России. Но, прежде всего, он способствовал широкому распространению по Сибири слухов об открытых землях и, особенно о богатых владениях даурского князьца Лавкая, отчего промысловики стали искать более удобную дорогу к Амуру. Вскоре выяснилось, что с Лены к нему лучше всего идти по Олёкме и её притоку Тунгиру до Станового хребта. В 1647 году на Тунгир из Якутска была послана партия казаков, поставившая там зимовье, из которого в марте 1649 года отправились к берегам Амура и благополучно возвратились обратно промышленники С. Аверкиев Косой и И. Иванов Квашнин. В тс же дни подал воеводе Францбекову челобитную с просьбой о разрешении набрать за свой счёт охочих людей для похода на князьца Лавкая, крестьянин Е.П. Хабаров. Уроженец Великого Устюга, Хабаров не мог усидеть дома и переселился сначала в Енисейск, а затем на Лену, где завел пашни и открыл солеварню. Алчный, самоуправный, горячий и мстительный человек, он везде искал поживы и, конечно, не хотел упустить случая порастрясти зажиточных инородцев. Францбеков, получивший возможность без существенной затраты казённых средств приобрести немалые выгоды, одобрил его инициативу.