Роберт Кондратенко - Манзовская война. Дальний восток. 1868 г.

Рассказ доктора Плаксина свидетельствует, что Марков узнал о движении китайцев почти случайно. Он не высылал разведки и уже готовился свернуть к Суйфуну, когда получил тревожную весть. Картину самого боя рисует письмо Зотикова капитану Баранову от 1 июня, в котором фактическая сторона вполне согласуется с официальной реляцией Маркова, но содержит немало существенных деталей.

«Шли из Камня Рыбаловов спокойно, — писал Зотиков, — и вдоволь спали до 29-го числа, но в этот день случился маленький казус. Утром в 5 часов на пути из Утёснаго в Дубининский были замечены двое манз; мы, конечно, отправились ловить их, поймали и нашли несколько вьюков имущества. Ловля и допрос продержали нас до 11 часов. В 12 мы расположились привалом в 5 верстах от Дубининского. Сюда были приведены ещё 6 человек, пойманных накануне крестьянами. ... Пока мы пили чай на привале, скачет верховой, мой Михайло, со станка и кричит: «Манзы, манзы, много». Машинально поскакал я вперёд с 6 казаками и Михайлом. Мысль, что собаки пропадут и всё моё имущество, заставляла меня лететь, и действительно гнал, но уже было поздно. Выехав на гору, под которой стоит пост, я увидел его совершенно окружённым и уже во власти разбойников, и в то же время с правой стороны показалось несколько конных, скакавших прямо на меня и так быстро, что одна лошадь без седока подскочила ко мне вплоть.

Всё это сопровождалось страшным гвалтом; хунхузы заметили меня, когда я хотел схватить лошадь, и подняли пальбу, засвистели пули; обернулся и вижу, что со мной только 3 казака и Михайло, остальные отстали. Делать было нечего, надо спасать свою шкуру, повернул лошадь и поскакал, погоня за нами к счастью пешая. Проскакав 200 сажень, лошадь Михаилы была подстрелена и упала, но страх был так велик, что он и пешком почти не отставал от нас. Наконец то убрались. По дороге встречаю Маркова, едет себе не торопясь, думая, что всё пустяки, как было до сих пор, кричу ему: «Скорее, скорее», а он командует: «Стой». Наконец пришли к оврагу и видим на противоположном крутом скате рассыпавшихся разбойников. Завязалась перестрелка. Расстояние было 500 шагов.

Не знаю, помнишь ли ты местность около Дубинина поста. Направо находится совершенно ровная и открытая местность, а налево сопка и лес. Было около часу, когда началась перестрелка. Перестрелка самая бесплодная; солдаты стрелять почти не умеют. В два часа какая-то шальная нуля залетела мне в ногу и прошла сквозь икру. Злость взяла меня страшная. Приставал я и прежде к Маркову, чтобы атаковать с поля во фланг, но безуспешно, а тут почти разругался. «Вот изволите ли видеть, их много», -был один ответ. Прошёл час и другой, успел я сходить за 5 вёрст на перевязку, вернулся назад, а дело всё в том же положении; храбрый забайкалец потерял одного казака убитого и одного барабанщика раненым, а всё по-прежнему пукал да пукал. Было 5 часов, когда увидели с горы, что половина разбойничьего обоза потянулась назад и ушла под прикрытием 50 человек. Убедившись теперь, что их стало меньше, Марков велел стягиваться направо. Вышли направо, и тут разбойники побежали без выстрела, бросая всё. Разумеется, наши гнали и били. В версте от поста отбили вторую половину обоза (первая так и ушла). Прихрамывая, бежал я сзади ещё версту, а потом вернулся на станцию. Там остались следы страшных гостей; ни окон, ни дверей, даже пол разломали до последней доски. ... Через полчаса привезли возов 10 отбитой добычи. К общей радости почти все вещи оказались целы, потерпел только Краевский. ...

Результатом этого дня были с нашей стороны, один казак убит и двое ранены (в том числе и я). Разбойники потеряли около 50 человек, много пороху, свинцу, ружей, два знамени с надписью «смерть русским», несколько пудов муки и много разного хлама. Убежало их около 300 человек и обоз в 10 возов. Протянув на 6 часов глупую перестрелку, выпустив почти половину всех своих патронов, Марков, конечно, не мог преследовать за темнотой, между тем, как клад давался в руки. Атакуй тремя часами раньше, и шайка если бы не была истреблена окончательно, то лишилась бы всего обоза и конечно рассеялась, а теперь всё-таки имеем перед собой шайку довольно страшную для мелкого отряда. Марков, имея 200 человек, только и отвечал: «Изволите видеть, их там много», и потом в подтверждение слов своих говорит, что держались они шесть часов, значит была сила (при чём поднимает палец). Весь следующий день, т.е. 30-е число посвящён разбору добычи. Казаки нагрузились до того, что не могут нести. 31 пошли до Никольского. Там картина страшная — всё выжжено, трупы не похоронены; сам собственными глазами видел человеческую ногу обгрызенную собаками, а один из крестьян узнал труп своей старухи и просил закрыть. Куда скрылись манзы, неизвестно. Марков предполагает, что манзы пошли вверх по Суйфуну и пошёл за ними» 89.

Благодаря разысканиям Н.М.Тихменёва и рапорту И.В.Фуругельма мы можем пополнить и уточнить описание Зотикова. Возглавляемые «цымухинским жителем Чунгофа», манзы заняли позицию на поросшей густым кустарником опушке редкого леса, покрывавшего склоны сопки, возвышавшейся над окружающей местностью. В 500—600 шагах от неё, за небольшим гребнем, залегла цепь из казаков и солдат. На левом фланге, в 400 шагах от манзовской позиции, находилась промоина старой дороги, глубиной около 2 аршин (1,42 м). Солдаты воспользовались ею как траншеей и именно отсюда сумели нанести неприятелю наибольшие потери. На правом фланге манзы сами подползли кустами вперёд и сблизились с отрядом Маркова до 470 шагов. Противников разделяла топкая долина речки Тудагоу.

Манзами поддерживался жаркий, но почти безрезультатный огонь. Около 5 часов дня подпоручик Дубинин взял из резерва, стоявшего в овраге, шагов за 500 от передовых стрелков, 40 человек и двинулся с ними в охват сопки. Когда эта группа зашла во фланг манзам, то развернулась цепью и с 700 шагов открыла огонь, продолжая подниматься вверх по склону, пока не оказалась в 150 шагах от неприятеля. Тем временем фельдфебель Милютин, командовавший правым крылом, тоже перешёл в наступление. Приблизившись к опушке леса обе части цепи с криком «ура» атаковали неприятеля одновременно с его левого фланга и фронта. Не устояв под напором солдат, сначала ближайшие из манз, а затем и все прочие бросились бежать. Убедившись в успехе Дубинина с Милютиным, Марков повёл остальных своих людей через речку вперёд, но настойчивого преследования не организовал и шайку упустил. Тем не менее, дело у станка Дубининского принесло командиру Уссурийского батальона чин полковника, «за военные отличия». Впрочем, незаслуженное повышение не пошло ему впрок: после описанных событий Марков пустился в злоупотребления, был уличён в жестоком обращении с казаками и отстранён от должности.