Роберт Бартлетт - Становление Европы: Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры. 950 — 1350 гг.

Однако между внешними и глубинными областями имелись два различия. Во-первых, разным был сам масштаб заселения. На Пиренеях и в Восточной Европе новые поселения подчас создавались планомерно и широкомасштабно. Речь могла идти о тысячах акров земли, о десятках тысяч переселенцев. В области Толедо к той сотне населенных пунктов, которая существовала ко времени христианской Реконкисты 1085 года, в последующие столетия прибавились еще 80 новых поселений. {997} 997 Julio Gonzalez, Repoblacion de Costilla la Nueva (2 vols., Madrid, 1975–6) 2, pp. 271, 277. По оценке специалистов, под патронажем Тевтонских рыцарей в Пруссии было заложено почти 100 городов и 1000 деревень, а в Силезии за XII — начало XIV века появилось 120 новых городов и 1200 деревень {998} 998 Herbert Grundmann, Wahlkonigtum, Territorialpolitik und Ostbewegung im 13. und 14. Jahrhundert (Gebhardts Handbuch der deutschen Geschichte 5, Munich, 1973), pp. 269, 284. . В Средние века лишь немногие регионы Центральной Европы могли похвастать подобными масштабами освоения новых территорий. В английской Книге Страшного суда таких областей не отмечено. Было подсчитано, что в Пикардии за время Высокого Средневековья подверглись систематической расчистке от леса около 75 тысяч акров земли, то есть не более 1,2 процента от общей территории области {999} 999 Robert Fossier La terre et les hommes en Picardie jusqu'a la fin de XIIIe siècle (2 vols., Paris and Louvain, 1968) 1, p. 330. . Даже если включить в расчеты те площади, которые постепенное отвоевывались у леса и целины, но зачастую нигде не фиксировались, и принять их равными 300–375 тысячам акров (что, конечно, намного превосходит реальные цифры), то и тогда суммарные масштабы расчистки пашни не превысят 7 процентов от общей площади.

Другим существенным отличием внешних окраин Европы было то обстоятельство, что здесь вступало в соприкосновение население разных национальностей, языков и религий. Когда новые поселения закладывались в центральных районах, переселенцы поначалу могли столкнуться с неприязненным и недоверчивым отношением, однако тесное общение, смешанные браки, совместные сделки с недвижимостью и другим имуществом, наконец, просто более близкое знакомство друг с другом уже при жизни одного поколения, как правило, приводили к полному стиранию различий между коренным и приезжим населением. В приграничных областях это наблюдалось достаточно часто, однако культурные барьеры между двумя категориями населения оказывались более стойкими. В этих регионах Европы долго сохранялись противоречия национального, религиозного и лингвистического характера. Новый город в Уэльсе или Силезии значительно отличался от нового города в Бедфордшире или Вестфалии уже в силу того, что модель для его основания была принесена извне.

Как мы только что отметили, испанская Реконкиста и — не всегда и в меньшей степени — христианское завоевание Сицилии и Сирии породили особый слой покоренного населения, исповедовавшего иную религию, нежели его правители и новые поселенцы. В то же время колониальное порабощение в средневековой Европе принимало не только такую форму. Породив четкое самосознание христиан в качестве populus christianus, которые, выражаясь бессмертными словами «Песни о Роланде», были «правыми», а язычники — «неправыми», средневековый колониализм вызвал к жизни и такие явления, как расизм в его идеологическом и психологическом варианте. Конечно, были районы, где эмигранты настолько превосходили в численности исконное население, что главным врагом переселенцев становились пни и болота, но такая ситуация была редкостью. Поскольку в целом в ходе средневековой экспансии той эпохи огромные все более крупные этнические и языковые группы людей переселялись в новые места в качестве завоевателей либо поселенцев, то средневековая католическая Европа все чаще оказывалась опоясана лингвистически и этнически разобщенными обществами. В Восточной Прибалтике и Ирландии, к примеру, колонисты сформировали зажиточную правящую элиту, тогда как большинство населения страны сохраняло свой исконный язык, культуру и структуру общества.

Ясно, что в каждом случае местная модель межэтнических отношений формировалась в зависимости от масштабов и природы иноземной иммиграции. Во многом эта модель зависела от того, являлись ли иммигранты завоевателями или мирными колонистами, составляли ли подавляющее большинство населения или малую толику, были ли это землевладельцы или работники, предприниматели или духовенство. Одной из крупных зон этнического смешения стала Восточная Европа, которая в эпоху Высокого Средневековья переживала масштабные преобразования в результате массового переселения немцев на восток, получившего названия Остзидлунг. Общим для большинства районов Восточной Европы было то, что в ходе Остзидлунга расселение немцев происходило, как правило, в тех областях, где они никогда прежде не жили, однако складывавшаяся в результате этническая ситуация могла быть очень различной. В некоторых местах, например, имела место полная германизация. Так, в Бранденбургской миттельмарке совершила вооруженную экспансию и установила свое господство старинная немецкая династия Асканиев, под эгидой которой немецкие крестьяне и бюргеры стали обживать новые поселения и основывать новые города. В конце Средних веков славянский язык в Миттельмарке практически вышел из употребления. С тех пор эта область постоянно входила в состав Бранденбурга или государств, которые стали его преемниками, Пруссии, Германской Демократической Республики и Федеративной Республики Германия. В других регионах германизация принимала иные формы. В Силезии, польском герцогстве под властью одной из ветвей династии древних правителей Польши Пястов, процесс германизации в культурной сфере протекал в XIII веке, и местные герцоги и отцы церкви всячески поощряли немецких переселенцев. Сама правящая династия тоже стала перенимать немецкие имена и переходить на немецкий язык. К XVI веку, когда Силезия оказалась под властью Габсбургов, отдельные районы герцогства были уже не менее «немецкими», как и Бранденбург. Вроцлав (Бреслау), где был созван первый немецкий рейхстаг к востоку от Эльбы (1420 г.), был несомненно городом немецким. Однако в других областях Силезии немецкие переселенцы или, точнее, их потомки, напротив, подверглись славянизации. В основных чертах историю Силезии повторяла Померания, и во всех этих случаях важным моментом было широкомасштабное переселение немецких крестьян.

Дальше на восток, в некоторых областях Польши, Венгрии и Богемии, немецкая иммиграция носила более ограниченный характер и преимущественно концентрировалась в городах. Здесь большинство населения было сельским, а горожане составляли существенно меньшую часть, при этом аристократические и правящие династии были славянскими либо мадьярскими. Немецкие бюргеры образовывали привилегированный, но разрозненный класс, часто опиравшийся на поддержку и патронаж местных королей. Например, немецкие поселенцы в Трансильвании были приглашены туда венгерскими правителями Арпадами и получили от них особые привилегии, которые, в частности, формулировались в так называемом Андреануме (Andreanum) — документе, изданном Андреем II в отношении его «верных гостей, немцев Трансильвании» в 1224 году. {1000} 1000 Helbig & Weinrich 2, no. 144, p. 536. Очевидно, что модель этнических отношений в городах Восточной Европы, которые основывались посреди сельской местности, населенной местным крестьянством и знатью, значительно отличались от городов германизированных областей вокруг Бранденбурга и Вроцлава. Еще один сценарий разыгрывался в Восточной Прибалтике, севернее Мемеля (ныне — Клайпеда), где политическая власть была сосредоточена в руках чисто немецкого образования — ордена Тевтонских рыцарей. Все тамошние города были основаны немцами, а туземное прибалтийское население, принадлежавшее к финно-угорской группе, сохраняло значительное численное большинство и оставалось преимущественно сельским. Здесь отношения между немецким городом и не-немецкой сельской местностью складывались подобно тем, что были в Польше, Венгрии и Богемии, при том, что политическая власть безраздельно находилась в руках у немцев, и в этом смысле Восточная Прибалтика напоминала Бранденбург.