Вячеслав Федоров - Оружие Победы

Называя Сахарова «пацифистом от рождения», нынешние правозащитники пытаются представить его противником испытания детища, которое он сам и создавал. Они говорят, что по этому поводу он даже осмелился поспорить с Никитой Сергеевичем Хрущевым. Все было не совсем так.

10 июля 1961 года у него действительно состоялся разговор с главой государства. Но он лишь говорил о том, что испытание бомбы будет нарушением действовавшего тогда добровольного обязательства воздерживаться от испытаний ядерного оружия.

Хрущеву напомнили об этом разговоре, когда он не обнаружил Сахарова среди награжденных. На что он сказал: «Хорошо, что они спорят, высказывая, обсуждая разные точки, подходы. В этом шанс совершить меньше ошибок».

Свидетелем спора Сахарова с главой государства были многие ученые. Они-то и назвали Сахарова «пацифистом», но пока это была только шутка, не более. Это было скорее прозвище, чем определение убеждений ученого.

Когда победные фанфары смолкнут и ученые-атомщики вернутся к реальности, они позволят себе задать вопрос: «Что делать дальше и зачем все это?»

Уже в наше «рассекреченное» время журналисты попросят руководителя ядерного центра в Арзамасе-16 академика Юлия Борисовича Харитона обосновать необходимость взрыва, который мог стать и концом света.

Юлий Борисович Харитон.

Академик ответит: «Конечно, всерьез это обосновать нельзя. Теоретики были очень увлечены работой и захотели показать, что у нас бомба может быть больше, чем у американцев, которые к тому времени навзрывали достаточно пятнадцатимегатонных бомб. Вообще, это была демонстрация того, что оружие у нас не хуже, а кое в чем и лучше, и мощнее».

Сахаров был одним из тех, кому «всерьез» так и не удалось обосновать, зачем способствовать приближению конца света. Первыми заметят это военные и со свойственной им прямотой объявят — «пацифист дал трещину».

Позже мы станем свидетелями, как будут топтать Сахарова за его окрепшие убеждения. Мы не слышали, о чем он говорил, не читали, о чем он писал, мы даже толком не знали, кто он такой, но должны были всенародно осуждать его независимые взгляды.

Свидетели говорят, что после взрыва на Новой Земле тысячи чаек лишились зрения. Они качались на волнах и умирали от голода…

Только ли чайки ослепли в тот день. Чуть было не случившийся апокалипсис мы приняли за благо. Прозрел один…

У нас не хватает мудрости понять этого человека и сейчас. Что ему было нужно в жизни? Что ему не хватало?

Просто в день испытания супербомбы он понял, что не может быть совершенства в работе над оружием. Лучше и больше убивать людей?.. В этом ли смысл жизни ученого?

Он был не просто исполнителем государственных заказов. Он был философ. А их мы не понимали никогда.

Он переступил через страх и готов был идти строить железные дороги…

Его публично разжаловали, лишили наград и обрекли на покой изолированного поселения в городе, в котором мы… жили. Человек, устрашивший мир, сам стал беззащитен.

Ему еще предстоит выслушать упреки западных коллег, многие из которых были против присуждения ему Нобелевской премии.

Писатель Курт Воннегут сказал, что премия вручается за «людоедскую бомбу».

Кто бы мог подумать тогда, в последний день октября 1961 года, что мы дойдем до понимания апокалипсиса. «Кузькина мать» нам его показала, но тогда мы думали, что это очередной подарок очередному съезду. И нам ответили на этот подарок. Если с послевоенных времен до 1961 года было проведено около 200 ядерных взрывов, то в последующем году только за год их было проведено столько же.

Что дальше? Зачем?

Эти вопросы из далекого уже 1961 года. И сегодня мы, кажется, знаем на них ответ. Спасибо тебе, «Кузькина мать», за науку. Жалко только, что для прозрения требуется очень большой срок.

21 апреля 1963 года, накануне дня рождения Ленина, в центральных газетах было опубликовано постановление о присуждении Ленинских премий. В разделе, где значились награждения в области науки и техники, судостроители из города Навашино обнаружили имена своих инженеров.

Формулировка была краткой и расплывчатой — «за крупное изобретение в области машиностроения». Было изначально странно: завод выпускает суда, а премия присуждается совсем в другой области.

Табу молчания долгие годы скрывало их работу. Пришло время о ней рассказать.

Осень 1973 года. На Ближнем Востоке разгорается новая арабо-израильская война. Египет, потерпевший сокрушительное поражение в 1967 году, готовился взять реванш. Президент республики Анвар Садат метался в выборе военных советников. Америка, обещавшая помощь за удаление из страны советских военных спецов, подвела. Тогда Анвар Садат продлил «военно-политические льготы» Советского Союза на пять лет.

В Каир вернулись советские военные. В названии разработанной операции «Шарора» — «Искра», чувствовалось их влияние. Именно из этой искры должно полыхнуть пламя войны.

По сценарию планировалось форсирование Суэцкого канала. И это была уже отдельная операция — «Бадр», названная по местности между Меккой и Мединой, где в 624 году мусульмане победили язычников.

Восточный берег канала представлял укрепленную линию, которую ее создатель, израильский генерал Бар-Лев, считал неприступной. За высокими земляными валами скрывались позиции минометчиков и артиллеристов. В землю были вкопаны цистерны с нефтью. В решающий момент предполагаемого штурма, ее по специальным желобам должны были сбросить в канал и поджечь. Перед десантом первой волны должна встать стена огня.

Операция «Бадр» предусматривала штурм вала в лоб, с воды. Другого варианта не было. Для начала авиация и дальнобойная артиллерия давила огневые точки, затем шел десант на моторных лодках и за ними понтонеры наводили мосты для пропуска военной техники.

Арабским военным казалось, что понтонные мосты — это самое слабое звено операции. Мост в один час не наведешь, а там налетит авиация противника… Советские военспецы заверили, что все будет в порядке.

Штурм вала назначили на б октября. Для израильтян это был праздничный день «Иом Кипур» — «судный день», для арабов — «Рамадан». Праздники были священны, и вероятность начала войны именно в этот день казалась минимальной.

Но точно в 14.00, когда солнце начало слепить глаза защитников вала, египетские «МиГи» обрушили бомбовый и ракетный удар. Тут же от западного берега отчалил десант — сотни резиновых моторных лодок с солдатами. За ними к створам будущих мостов выкатили понтоны. Все расчеты состояли из советских офицеров, переброшенных из Одесского военного округа. Прибыв в Египет, они успели потренироваться на Ниле.