В. Сиповский - Родная старина Книга 2 Отечественная история с XIV по XVI столетие

Обыкновенное оружие — лук, стрелы, топор и кистень. Саблю употребляют по большей части богатейшие и благороднейшие. Длинные кинжалы, висящие наподобие ножей, бывают нередко так запрятаны в ножны, что их трудно вытащить; употребляли также копья и дротики или небольшие пики. Повод у узды обыкновенно длинный, на конце разрезанный; его надевают на палец левой руки, чтобы можно было свободно действовать луком. Хотя в одно и то же время всадник держит в руках узду, лук, саблю и плеть, однако довольно ловко управляется со всем этим.

Знатные и богатые люди употребляют на войне хорошее охранительное вооружение: разного рода латы, кольчуги, поручи и прочее. Весьма немногие имеют шлем, заостренный сверху и с украшенной верхушкой.

Те, которые победнее, довольствуются часто одеждой, плотно подбитой хлопчатой бумагой или пенькой, так называемыми тегиляями, и такими же колпаками. В толще тех и других вделывались куски железа, так что прорубить тегиляй было очень трудно. Вооружение русских воинов недалеко ушло вперед с XIV столетия.

С пушками и вообще с огнестрельным оружием русские еще плохо справлялись. Частые войны с татарами, причем надо было больше всего рассчитывать на быстроту движения и приходилось проезжать большие пространства по степи, повели к тому, что пешего войска, за исключением упомянутого небольшого отряда, не было. Быстрое, внезапное нападение на врага, преследование его или бегство от него — вот в чем главным образом, по понятиям русских, состояла война. Понятно, что пехота и пушки при таком способе войны были бы лишь бременем.

При Василии Ивановиче все же положено было начало пехоте, а также стали мало-помалу пускать в дело и пушки, особенно при осаде городов (осада Смоленска). Русские редко брали города с бою, приступом, — обыкновенно брали «измором», то есть принуждали жителей сдаться долгой осадой, голодом. У Василия Ивановича были литейщики из немцев и итальянцев, лили они пушки, ядра и пули.

«У разных народов, — говорит Герберштейн, — большое различие в образе войны, как и в других делах», — и приводит такое сравнение между русским, татарином и турком: «Московит, как только ударится в бегство, уже не помышляет о другом средстве к спасению, кроме бегства. Когда враг догонит его или схватит, он уже не защищается и не просит пощады, а покорно предается своей судьбе. Татарин же, сброшенный с лошади, оставшись без всякого оружия, даже тяжко раненный, обыкновенно защищается до последнего издыхания — руками, ногами, зубами и чем только может. Турок, лишившись всякой надежды на помощь и спасение, бросает оружие, умоляет о помиловании, складывает руки, чтоб его вязали, протягивает их победителю, надеясь сохранить жизнь своим пленом».

Особенно удивляла иностранцев необыкновенная выносливость русского воина. Если есть у него, говорит Герберштейн, толченое просо в мешочке, длиною в две ладони, потом фунтов восемь или десять соленого свиного мяса и соль, смешанная, если он богат, с перцем, то он вполне доволен. Кроме того, всякий воин носит с собою топор, трут, кастрюлю, и если приходит куда-нибудь, где нет никаких плодов, ни чесноку, ни луку, ни дичины, то разводит огонь, наполняет горшок водою, в которую кладет полную ложку проса, прибавляет соли и варит, — и господин и холопы живут, довольствуясь этой пищей. Если господин слишком голоден, то съедает все, а холопы иногда постятся дня два-три. Если господин хочет отобедать получше, то к этому прибавляет кусочек свинины. Это говорится о людях посредственного состояния. Вожди же войска и другие начальники иногда приглашают к себе этих бедных людей, которые, хорошо пообедав, иногда в течение двух-трех дней воздерживаются от пищи. Когда у воинов есть овощи, лук, чеснок да хлеб, то они легко могут обойтись без всего другого. В сражениях они полагаются на многочисленность своих сил более, нежели на мужество воинов и на хорошее устройство войска, стараются обойти неприятеля и напасть на него с тыла.

Любопытны также некоторые, хотя и отрывочные, сведения у иноземных писателей о нравах и обычаях русских XV–XVI столетий. Более известный находим опять у Герберштейна.

Набожность наших предков и соблюдение ими внешних обрядов бросались в глаза иноземцам. Герберштейн сообщает, что русские ревностно соблюдали все посты; причем в великом посту некоторые воздерживаются не только от рыбы, но употребляют пищу лишь в воскресенье, вторник, четверг и субботу, а в остальные дни вовсе не едят или довольствуются куском хлеба и водой. На монахов же наложены посты еще более строгие: многие дни они должны довольствоваться одним квасом.

Проповедников, свидетельствует Герберштейн, нет у русских: они полагают, что достаточно присутствовать при богослужении и слышать Евангелие, послания и поучения других учителей (отцов церкви: Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста). Русские думают этим избежать различных толков и ересей, которые большею частью рождаются от проповедей. В воскресенье объявляют праздники будущей недели и читают громогласно исповедь (исповедание веры). Они считают истинным и обязательным для всех то, во что верит или что думает сам князь. «Московиты, — говорит тот же писатель, — хвалятся, что они одни только — христиане, а нас (католиков) они осуждают как отступников от первобытной церкви и древних святых установлений». Русские монахи издавна стараются распространять Слово Божье у идолопоклонников, отправляются в разные страны, лежащие на севере и востоке, которые достигают с великим трудом и опасностью. Они не ждут и не желают никакой выгоды, напротив, иногда даже погибают, запечатлевая учение Христово своею смертью, стараются единственно только о том, чтобы сделать угодное Богу, наставить на истинный путь души многих заблудшихся, привести их ко Христу. Эта ревность к вере сказывалась и в набожности русских. Герберштейна поражает «удивительное стечение племен и народов» в известные дни у Троице-Сергиевского монастыря, куда часто ездит сам князь, а народ стекается ежегодно в праздники и питается от щедрот монастыря. Знатные люди чтят праздники тем, что прежде всего отправляются к обедне; затем надевают пышную одежду и бражничают… Простой же народ — слуги и рабы — большей частью после обедни работают, говоря, что «праздновать и гулять — господское дело». Только в торжественные дни (праздники Рождества и Пасхи и некоторые другие) и черный люд «гуляет», предаваясь обыкновенно пьянству.