В. Сиповский - Родная старина Книга 2 Отечественная история с XIV по XVI столетие

Об устройстве жилищ и об одежде находим очень мало сведений у иностранных писателей XV и XVI столетий. Жилища, судя по другим источникам, были очень просты: крестьянская бревенчатая изба служила образцом. Рублей за двадцать, за тридцать можно было тогда построить порядочное жилье.

Конечно, кто был побогаче, тот и устраивался пошире: несколько изб соединяли вместе и таким образом сооружали себе более поместительное жилье. Покои числом три и не более четырех были небольшие и низкие; печи и лежанки занимали в них много места. Сени у жилищ были обыкновенно построены; двери низки, так что входящий должен был довольно низко наклониться; окна были маленькие; в простых жилищах они обтягивались бычьими пузырями; в более богатых домах в решетчатые оконные рамы вставлялись кусочки слюды. Стекло ценилось тогда очень дорого, так как его привозили издалека, сначала из Царьграда, а потом стали его возить из других стран Европы.

Что касается домашней утвари, то она также была очень проста: лавки, столы да поставцы для посуды — все это было очень незатейливо. Скатерти и ковры на лавках у более зажиточных людей скрашивали жилье; но главною красою его были образа: в каждом доме и в каждом покое, обыкновенно в восточном углу, ставились иконы, часто в дорогих серебряных и золотых окладах. Угол, где стояли образа, считался самым почетным (назывался красным углом). Всякий входящий в жилище прежде всего кланялся образам и крестился, а потом уже обращался с поклоном и к хозяевам. Этот обычай держится и до сих пор у наших набожных простолюдинов.

Что касается одежды, то сношения с Востоком повели к тому, что среди зажиточных людей стала все сильнее и сильнее распространяться азиатская роскошь: дорогие шелковые узорчатые и пестрые ткани, длинные златотканые одежды стали входить в обычай.

В сочинении Герберштейна находим любопытный рисунок, изображающий его самого в русской шубе, пожалованной ему великим князем, в русской меховой шапке и в сафьянных узорчатых сапогах.

На промышленность и торговлю Московии иноземные писатели обращали большое внимание. Главными произведениями страны считались хлеб, меха, лес, мед и воск. Сосны в московских лесах поражали иноземцев своей невероятной величиной; дубы и клены, по их отзывам, здесь лучше, чем в Западной Европе. Пчелы роились в лесах в огромном количестве и клали мед в дуплах старых дерев без всякого ухода и присмотра, так что промышляющим продажею меда стоило только отыскивать в лесах в дуплах старых дерев залежни меда и брать его. Одному иностранному писателю о России рассказывали такой забавный случай.

Раз крестьянин, нашедши в лесу дупло с медом, полез доставать его, но по неосторожности упал и увяз в меду по самое горло и вылезть никак не мог.

Тут ему пришлось бы и пропасть.

Два дня он питался медом, напрасно ожидая помощи. К счастью его, пришел медведь, чтобы полакомиться медом, и стал спускаться задними ногами в дупло. Крестьянин ухватился за медведя и так заорал, что испуганный зверь выскочил из дупла, выволок с собой мужика, а сам с перепугу скрылся…

Пушного зверя в русских лесах тогда было множество: собольи меха, лисьи (особенно чернобурых лисиц), бобровые и куньи считались самыми ценными.

Беличьи меха и кошачьи (домашних кошек) были самые дешевые. Кроме того, добывались меха горностаевые, рысьи, волчьи и песцовые. В лесах водились также лоси, медведи, большие и черные волки, а в западной части государства — туры.

Земля собственно Московского княжества была неплодородна: почва тут песчаная. Пни огромных деревьев показывали, что вся страна эта недавно была еще покрыта почти сплошными лесами, но области Нижегородская и Владимирская очень плодоносны. Неистощенная тучная почва давала здесь в те времена обильные жатвы: одна посеянная мера хлеба доставляла часто 20, иногда даже 30 мер. Рязанская область превосходила плодородием все остальные: лошади едва могли проходить через ее густые нивы, древесные плоды здесь были гораздо лучше московских. Сверх того, Рязанская область изобиловала медом, рыбою и всякого рода дичью. Кроме хлебопашества, звероловства, рыболовства и пчеловодства, иноземные писатели указывают на добывание соли в Старой Руссе, близ Переславля-Залесского и Нижнего; железо добывалось у Серпухова. Некоторые местности промышляли своими изделиями: так, Калуга славилась своей резной деревянной посудой, которая шла в продажу не только в Москву, но также в Литву и в другие соседние страны. Но, вообще говоря, обрабатывающая промышленность в Московии не процветала, и грубые туземные изделия служили только на потребу местных жителей, да кое-что отправлялось на Восток, а в Западную Европу шли лишь так называемые сырые произведения: лес, лучший лен, конопля, воловьи кожи, пушной товар; в Литву и Турцию вывозились кожи, меха и моржовые клыки (рыбий зуб), из которых обыкновенно выделывались рукоятки для оружия. К татарам шли в продажу и русские изделия: седла, узды, полотно, топоры и прочее.

Привозимые товары были, по большей части, следующие: серебро в слитках, сукна, шелк, шелковые ткани, парчи, драгоценные камни, жемчуг, вина, пряные коренья, перец, шафран и прочее.

Для торговли в больших размерах собирались в определенное время в известном месте, где и велись купля, продажа и обмен товаров, то есть происходили торги (ярмарки). Особенно славилась ярмарка в Холопьем городке, на реке Мологе. При Василии Ивановиче было положено начало знаменитой Макарьевской ярмарке: в 1524 году великий князь, в подрыв Казани, с которой он враждовал, запретил своим купцам ездить на торги, происходившие близ нее, а назначил место для них в Нижегородской области.

В больших городах были ряды лавок и складов разных товаров, гостиные дворы, где шла постоянная оживленная торговля, напоминавшая ярмарки.

Сильно мешало торговле неудобство путей сообщения. Летом приходилось довольствоваться речными путями; но в сильные летние жары многие реки так мелели, что становились несудоходны; надо было улучать время весною или осенью, когда от дождей вода в реках поднималась. Торговцы старались пользоваться и зимним путем для перевозки товаров, особенно в те места, куда трудно было добраться речными путями. Зимой привозились в Москву в огромном количестве свиные и говяжьи туши, птица, дичь всякого рода и рыба; все это в замороженном виде хорошо сохранялось. Но и зимние дороги были небезопасны: иногда, как было уже сказано, во время лютых морозов замерзали целые обозы на пути. Торговое движение на юге тоже встречало большие помехи: ездить по безводной и безлесной степи было не менее трудно и опасно, как по лесам и болотам севера. Шайки бродячих татар промышляли в степях разбоем, и торговые караваны были для этих хищников очень соблазнительной приманкой. Притом путешествующим по степям приходилось переправляться через реки с большим трудом и опасностью: они часто за неимением лодок принуждены были сами делать наскоро плоты, на которые грузили свои пожитки, затем сгоняли лошадей в воду, привязывали эти плоты к хвостам их, и лошади, плывя через реку, тащили их за собой. Бойко торговля шла на юге лишь по Волге; но и тут она сильно терпела от разбоев.