В. Сиповский - Родная старина Книга 2 Отечественная история с XIV по XVI столетие

Писание твое я хорошо уразумел (вразумлено внятельно)… Оно кажется снаружи наполненным меда и сота, но яд аспида ты скрыл под устами своими… От слепотствующей злобы твоей ты не можешь истины и видеть… Разве это „совесть прокаженная“ — свое царство держать в своей руке и власти своим рабам не давать? „Разве тот „супротивник разуму“, кто не хочет быть во власти своих рабов? И в том ли „православие пресветлое“, чтобы рабы владели и повелевали?

Если и есть на мне малое согрешение, то от вашего же соблазна и измены. Я — человек: нет человека без греха, безгрешен только един Бог. Я не считаю себя, как ты, выше человека, равным ангелам. А о безбожных государях что и говорить! Они своими царствами не владеют: как велят им их рабы, так они и властвуют; а российские самодержцы изначала сами владеют, а не бояре и вельможи. И ты этого не мог в своей злобе рассудить; по-твоему, благочестие — самодержавству быть под владычеством попа и под вашей властью, а это, по твоему разуму, — нечестие, что мы сами захотели иметь власть, данную нам от Бога, и не пожелали быть под властью попа…

Потому ли я противником вашим явился, что не дал вам погубить себя?.. А ты сам поступил и против разума, и против клятвы из-за ложного страха смерти!.. Чего сам не творишь, то нам советуешь… Как начали вы поношения и укоризны нам, так и ныне не перестаете, звериной яростью распалясь, совершаете вы свою измену. Эта ли ваша доброхотная, прямая служба — поносить и укорять?!

Что ж, собака, и пишешь, и соболезнуешь, совершив такую злобу?“

Затем в письме приводятся примеры из священной истории и из истории Греции, показывающие, что подданным следует покоряться власти, а властителям следует быть в иных случаях и очень строгими, по словам апостола: „Иных милуйте, иных же страхом спасайте“. Злодеев нельзя называть мучениками, не разбирая, за что кто пострадает… злодеев щадить не следует… — пишет царь. — Константин Великий убил сына своего для блага царства, князь Федор Ростиславич, прародитель твой, много крови пролил в Смоленске на Пасху, а все же причтен к лику святых. Давид оказался угодным Богу, хотя и приказал избить в Иерусалиме своих врагов и ненавистников…».

«И во всякое время, — говорится далее в письме, — царям следует быть осмотрительными: иногда кротчайшими, иногда же ярыми; добрым людям оказывать милость и кротость, злым ярость и мучение. Не могущий так поступать не царь. Хочешь не бояться власти? — благотвори. Если же злое творишь — бойся: не напрасно царь носит меч, а на месть злодеям и в защиту добродеям.

Ты же уподобился Иуде-предателю! Как он на Владыку всех „возбесился“ и на смерть предал Его, так и ты, пребывая с нами и хлеб наш вкушая, собирал злобу на нас в своем сердце!.. Почему ты являешься учителем моим? Кто тебя поставил судьей или начальником над нами?.. От кого ты послан проповедовать? Кто рукополагал тебя?..

Нигде ты не найдешь того, чтобы не разрушилось царство, обладаемое попами. Они в Греции царство погубили и туркам подчинились! Эту погибель и нам советуешь? Пусть она на твою голову падет.

Разве это хорошо, попу и прегордым лукавым рабам владеть, а царю только царским почетом пользоваться, а властью быть ничем не лучше раба? Как же он и самодержцем будет называться, если не сам все устраивает?».

Далее Иван Васильевич приводит примеры из ветхозаветной истории для подтверждения своих мнений.

«Когда Бог избавил израильтян от рабства египетского, то вспомни, кого поставил властвовать, священника или многих правителей? Одного Моисея поставил властителем, а священствовать велел Аарону, а в мирские дела не вмешиваться. Когда же Аарон стал вмешиваться, тогда отпали люди даже от Бога… Когда Илья-жрец взял на себя и священство, и царство, то и сам, и сыновья его погибли злою смертью и весь Израиль побежден был до дней царя Давида!»

Затем в письме приводятся примеры из истории Рима, Византии, Италии в доказательство того, что и могучие царства гибли от разделения власти и подчинения царей вельможам. «Иное дело, — говорится далее, — душу свою спасать (быть иноком), иное — заботиться о душе и теле многих; иное дело — святительская власть, иное — царское правление. В монашестве можно быть подобно агнцу смиренному или птице, которая не сеет, не жнет и в житницы не собирает; царское же правление требует страха, и запрещения, и обуздания… „Горе, — говорит пророк, — дому тому, которым многие обладают“. Видишь, — обращается Иван Васильевич к Курбскому, — что владение многих подобно женскому безумию!».

Далее царь корит Курбского за то, что он называет изменников доброхотными. «А что ты писал, „за что я сильных во Израили побил и воевод, данных нам от Бога, погубил разными смертями“, — так это ты писал ложно, лгал, как отец твой, дьявол, научил…

Кто сильнейший во Израили, не знаю; земля правится Божьим милосердием, Пречистой Богородицы милостью, всех святых молитвами, и родителей наших благословением, и, наконец, нами, государями, а не судьями и воеводами. Если я и казнил разными смертями воевод своих, так их у нас множество и кроме вас, изменников. Своих холопов вольны мы жаловать, вольны и казнить… В иных землях сам увидишь, сколько зла творится злым: там не по-здешнему! Это вы своим злобесным обычаем утвердили, чтоб изменников любить: в иных землях их казнят, тем и власть утверждается. А мук, гонения и смертей различных ни на кого я не умышлял, а что упомянул ты об изменах и чародействе, так собак таких всюду казнят!»

После этого в письме подробно припоминает Иван Васильевич о тех обидах, какие он терпел от бояр в детстве, о тех смутах и беззакониях, какие творили они после смерти матери его. Глубоко запали в память Ивана Васильевича разные, даже мелочные случаи, поразившие его в детстве.

Припоминает он о самоуправстве и насилиях бояр над близкими ему людьми; затем говорит: «Нас же с единородным братом, святопочившим Юрием, держали как посторонних и убогих детей. Каких только лишений не вынес я в одежде и пище?!

Вспомню хоть это одно: играю я в детстве, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, локтем опершись и положив ногу на постель нашего отца… Кто может вынести такую гордыню? Трудно исчислить, сколько страданий вынес я в детстве! Много раз поздно ел не по своей вине… Что сказать о казне (имуществе) родительской? Все лукаво расхитили, будто детям боярским на жалованье, и деда нашего бесчисленную казну и отца себе захватили… Наковали себе сосудов золотых и серебряных и имена родителей своих на них вырезали, будто это их родительское добро… А о казне дядей наших что и говорить? — Все себе расхитили!..»