Николай Каманин - Скрытый космос. Книга 1. (1960-1963)

Сегодня Военный совет ВВС рассматривал вопрос о кадровых перемещениях. Маршал Красовский (65 лет), генерал-полковник Волков (62 года), генерал-лейтенант Бондаренко и другие «старички» остались на своих должностях, а офицеры в возрасте 4О-45 лет увольняются из-за отсутствия вакансий. Вершинину 63 года, Агальцову — 64, Брайко — 60, Гудкову — 61; у них руки не подымаются на своих сверстников, но они легко расправляются с «молодежью».

Звонили из нового Дворца пионеров, просили принять делегацию пионеров для вручения мне как «большому другу космонавтов» официального приглашения на открытие Дворца 9 сентября. Им, конечно, нужны космонавты, а не я, но сказать об этом прямо посчитали неудобным.

Были сегодня у меня генералы Грядунов и Молотков. Первый просил помочь устроиться в ГВФ, а второй — в Центр подготовки космонавтов. Первому помочь невозможно (55 лет, в отставке, больной, пострадал в автокатастрофе); за второго есть смысл повоевать с маршалом Руденко — он настроен категорически против кандидатуры Молоткова.

8 сентября.

Маршал Руденко более двух часов знакомил меня вчера с проектом реорганизации Института авиационной и космической медицины. Проект составили генералы Бабийчук и Мишук. Смысл реорганизации сводится к тому, чтобы вместо двух управлений (авиационной медицины и космической медицины) создать четыре-пять комплексных направлений, в которых одновременно работали бы специалисты как авиационной, так и космической медицины. Основной принцип не отделять космическую медицину от авиационной, а еще плотнее их соединить. Маршал добивался одобрения мной этого проекта. Я не спешил с одобрением и сказал, что успех дела будет зависеть не столько от реорганизации, сколько от людей, которых мы поставим во главе института. Я дал ему понять, что едва ли разумно убирать из института сразу Волынкина, Яздовского, Генина, Денисова и еще десяток других специалистов. Я сказал маршалу: «В ближайшие 5 лет ведущими фигурами в космонавтике будут Королев и Келдыш, а они поддерживают Яздовского. Мы не должны из-за Яздовского портить наши отношения с Королевым, Келдышем и Смирновым. Яздовского можно «обломать» и заставить хорошо работать на ВВС. Яздовскому нужно дать генеральские лампасы и должность заместителя начальника института по науке, и он будет работать лучше и успешнее, чем любой другой кандидат». Маршал серьезно задумался над моими предложениями и обещал посоветоваться с Вершининым.

Вчера Николаев вернулся из Чебоксар, а Попович — из Киева. Сегодня они оба были у меня и у Главкома, с удовольствием рассказывали о теплых встречах с земляками. Вершинин обнял и расцеловал ребят, очень разволновался, плакал и долго не мог начать говорить: «Весь мир взволновали ваши полеты. Я был в отпуске в Румынии, но внимательно читал сообщения ТАСС, слушал радио и поддерживал связь с Москвой. В дни вашего полета все люди Земли жили надеждами на успех вашего дерзкого и длительного проникновения в глубины Вселенной». Ребята вручили Главному маршалу свои фото, на которых они во время космического полета написали Главкому теплые приветствия.

После приема у Вершинина мы договорились о плане работ до 15 сентября и около часа готовились к выступлениям на встрече с офицерами Московского гарнизона в театре Советской Армии. Встречу открыл генерал армии Епишев. Я рассказал о значении первого группового космического полета, а Николаев и Попович поделились своими впечатлениями о полете. Вечер прошел хорошо, было очень много записок с вопросами. Николаев говорил спокойно, отвечал на вопросы правильно, но суховато. Попович выступал лучше и, главное, живее. Оба выступали без конспектов.

Сегодня бешеный день: сотни звонков, десятки людей и даже три делегации — всем нужны космонавты. Более часа беседовал с Яздовским. Он обещал не идти в лобовую атаку против Руденко и попридержать своих подчиненных.

10 сентября.

Сегодня вечером Николаев и Попович выступят перед сотрудниками аппарата Совета Министров в Кремлевском театре, а затем поедут к А. И. Аджубею. Несмотря на настоятельные приглашения, я с ними не смогу поехать. Ночью мне придется выехать в Меленки и попытаться договориться с Марусей и Александром об уходе за мамой.

11 сентября. Меленки. Я приехал в Меленки поездом, никого не предупредив о приезде, так что мое пребывание в городе остается незамеченным…

…Поезд вышел из Москвы в 22:35 10 сентября, а в 3:37 11 сентября я был уже на станции Бутылицы. 4О лет тому назад я впервые в жизни увидел на этой станции «живые» вагоны и паровозы. Бутылицы стали больше, вместо тусклых керосиновых фонарей много электрического света, есть радио, но культура людей, служб и помещений, пожалуй, даже хуже, чем 40 лет назад. От Бутылиц до Меленок проложена узкоколейка, ее построили в конце тридцатых годов с моей помощью (ездил к Кагановичу и выпросил средства на строительство и рельсы). Меленковский поезд состоит из трех небольших, но чистеньких пассажирских вагончиков. Из Бутылиц поезд вышел почти пустым, но в Вероунже и Злобине в вагоны набилось несколько десятков крестьянских девушек, едущих в Меленки на текстильную фабрику. Сорок лет назад город Меленки на западе кончался фабричным забором, за ним были поля и недалекий Брантовский лес. Постепенно лес вырубили, и он отступил дальше на запад, а пространство между ним и фабрикой полностью застроили. Было пять часов утра; с реки Унжи поднимался реденький туман. Я с удовольствием прошелся по асфальтированному тротуару (раньше был деревянный), постоял над рекой на фабричном мосту. Тысячи воспоминаний детства нахлынули на меня…

Мама с апреля 1959 года серьезно больна. Она не может передвигаться, ей уже 84 года, она немного отяжелела, но общее самочувствие у нее хорошее. Я всегда восхищался маминым спокойствием. Она и сейчас держится стоически. У нее крепкие нервы, хорошие аппетит и сон, и только ноги и сердце ослабли. Сегодня утром я с помощью сестры Маруси вывел маму в столовую, и она вместе с нами позавтракала. Сейчас, когда я пишу эти строки, мама прилегла отдохнуть. Для нее сегодня большой день: собрались два сына, дочь, сноха, двое внуков и внучка. Все вместе с мамой обсуждали, как лучше ухаживать за ней, и где она сама хотела бы жить — в Москве, у Маруси или оставаться в своем доме. Мама пожелала никуда не переезжать, мы все согласились с ее желанием. Я предлагал для постоянного ухода за мамой нанять одну или двух женщин. Все, в том числе и мама, высказались против моего предложения решили ничего не менять в сложившейся обстановке. Побывал у Маруси — у нее, как всегда, идеальная чистота. Маруся, ее сын Виктор и я вместе пообедали, я пожурил племянника за то, что он долго (ему уже 34 года) не женится.