Николай Каманин - Скрытый космос. Книга 1. (1960-1963)

30 ноября.

Получил материалы научной военно-теоретической конференции, намеченной на конец января 1963 года. Внимательно прочитал доклады Захарова и Вершинина, бегло просмотрел доклады Бирюзова, Чуйкова, Судца и Горшкова. Доклад Захарова меня обрадовал, в нем есть мысли, которые я высказывал более двух лет тому назад: «…Будущая война будет короткой, решающая сила ракетно-ядерное оружие, не будет фронтовых операций, характерных для Великой Отечественной войны». Но в докладе нет предложений о резком сокращении всех (кроме ракетных) видов Вооруженных Сил, нет предложений и о перестройке управления войсками, главным образом управления первыми ударами ракетно-ядерного оружия. Доклад Вершинина подготовлен плохо. В нем нет и намека борьбы за космос. Захаров и Бирюзов неоднократно говорили о космосе как о вероятном театре военных действий ближайшего будущего. Но ни в одном докладе нет никаких конкретных предложений, как осваивать космос в интересах обороны сейчас, сегодня. Космическое оружие фигурирует во всех докладах (кроме доклада Чуйкова), но никто не предлагает главного — объединить всю военную космонавтику, закрепив ее за Министерством обороны.

1 декабря.

Прекрасный первый зимний день. Перед началом работы минут 10 с удовольствием прошелся пешком.

Был у Главкома и за 15–20 минут решил пять важных вопросов и подписал два приказа и два доклада министру. Главком меня понимает с полуслова, доверяет и уже почти не читает подготовленные мной на подпись документы. Когда я сидел у Вершинина, к нему вошли Миронов, Пономарев и Ушаков. Главком не пригласил их сесть и руки им не подал. Все они стояли, как столбы, а я и Главком сидели. Пришлось и мне встать, сделав вид, что и я соблюдаю субординацию. Со всеми заместителями Главкома и членами Военного Совета ВВС (кроме Рытова, Кобликова и Скрипко) у меня явно плохие отношения. Все они «обижаются» на меня за то, что Главком часто и хорошо меня принимает, а некоторых из них он с трудом переносит.

Только я зашел от Главкома в свой кабинет, как зазвонила «кремлевка» маршал Руденко пытался разнести меня за «самоуправство». Он узнал от Королева, что на 3 декабря я назначил заседание мандатной комиссии по приему слушателей-космонавтов. Руденко я не докладывал о назначении заседания комиссии, потому что это мое право как председателя комиссии. Комиссия будет заседать уже пятый раз, и ни разу я не спрашивал ни Руденко, ни Вершинина о том, когда заседать и что рассматривать. Есть приказ Главкома, которым мне предоставлено такое право, но Руденко «забыл» о наличии такого приказа и хочет, чтобы я ходил у него «на веревочке». Я зашел к нему и прямо сказал, что обвинение в самоуправстве отвергаю и держать ответ за его «забывчивость» не намерен. Это у нас с ним уже второй крупный разговор. Маршал злопамятен, он мне еще припомнит мою самостоятельность. Руденко не столько руководитель, сколько надутый вельможа. Он не решает ни одного самого мелкого вопроса, все решаю я или Главком. Я решаю без Руденко сотни вопросов ежедневно, но он хочет, чтобы я ему докладывал каждую мелочь, а он, надувая щеки, отсылал бы меня с каждой мелочью к Главкому. Я перестал бы уважать себя и потерял бы уважение со стороны Главкома, если бы позволил себе превратиться в подобие маршала Руденко.

После полета Гагарина я со всеми космонавтами был на даче у секретарей ЦК ВЛКСМ. 8 ноября этого года ребята вторично были там и пригласили на 8 декабря всех секретарей с женами к себе. Гагарин, Титов, Николаев и Попович от имени всех космонавтов просили меня разрешить им провести эту встречу на территории ЦПК. Я запретил проведение такой встречи и доложил о своем решении Руденко, а он, как всегда, отослал меня к Вершинину. Главком позвонил в ЦК Миронову, и они решили встречу отменить. Ребята, конечно, обидятся на меня, но пора их всех крепче прибирать к рукам. Это очень трудная, щекотливая и, я бы сказал, малоприятная задача. Высшие руководители страны носятся с ними как с «писаной торбой» и как из рога изобилия сыплют им всяческие похвалы, звания и приглашения; а Каманин должен держать их в узде и быть готовым отвечать за то, что они перепьются на правительственном приеме и в хмельном угаре наговорят или наделают что-нибудь несуразное. Я должен объявлять космонавтам выговоры, задерживать присвоение званий и делать массу других неприятных для них вещей. Вместо того, чтобы все свое время отдавать делу, приходится заниматься глупостями и «сверху» и «снизу».

2 декабря, воскресенье. Дача «Заборье».

После вчерашней перепалки с Руденко я, по-видимому, очень сильно переволновался — не спал всю ночь. Да, здоровье начинает сдавать: усиливаются боли в сердце, начинает болеть голова, появилась раздражительность, быстро утомляется зрение.

Много думал о перспективах освоения космоса и о своей работе. Я убежден, что мог бы прожить еще 15–20 лет, если бы ушел сейчас в запас и поселился на даче. Но мне очень хочется самому проводить космонавта в полет на Луну. Осуществление такого полета станет реальным через 4–5 лет, думаю, что на этот срок меня хватит. Хватило бы и на большее время, но уж слишком много глупостей делает начальство (Руденко, Малиновский), а каждая глупость вредит любимому делу и портит мою, уже порядком испорченную, кровь.

В субботу перед концом работы еще раз заходил к Руденко и пытался уговорить его не тормозить ход приема в космонавты. Он не смог доказать мне разумность своего вмешательства в работу комиссии, но, как упрямый осел, остался при своем мнении. Я понял, что маршал обещал Королеву «навести порядок в работе комиссии», а Вершинину доложил, что он своевременно пресек «самоуправство» Каманина. Вершинин забыл, что он письменно доложил министру обороны 1 августа 1962 года: «Заканчиваем набор 20 космонавтов», а Руденко не помнит даже приказа министра о наборе в 1962 году шестидесяти космонавтов. Вот так у нас решаются большие дела.

3 декабря.

Вчера был в авиационном госпитале, беседовал с кандидатами в слушатели-космонавты. Полностью прошли медицинский отбор пока только десять человек. Все кандидаты с высшим образованием, шестеро из них летчики и четверо — инженеры. Короткову 39 лет, Сидоренко — 37, все остальные моложе 35 лет. Минут по 20–30 беседовал с каждым кандидатом. Ребята хорошие, и 8 из 10 могут быть приняты, а о Короткове и Сидоренко придется специально докладывать Главкому.

4 ноября.

Весь день просидел на партийном активе Министерства обороны, посвященном ноябрьскому пленуму ЦК. Малиновский выступил с докладом, мало чем отличавшимся от его же доклада на предыдущем активе. Предложений о перестройке Вооруженных Сил в докладе нет, и нет ни звука о космосе, есть лишь общие призывы усилить борьбу с ворами, взяточниками и укреплять дисциплину, повышать боеготовность. Актив проходил в Театре Советской Армии, присутствовало более 2 тысяч человек. Прения по докладу прошли очень вяло, выступило 14 человек (от ВВС — Кобликов). Ни один из выступавших не внес ни одного предложения. Была слабая попытка покритиковать Генштаб за мелкую опеку и параллелизм в работе с Главным штабом сухопутных войск. Маршал Ротмистров предложил объединить танковое и автотракторное управления. Приняли длиннющее постановление.