Николай Каманин - Скрытый космос. Книга 4. (1969-1978)

При приземлении «Союза-4» отлично сработала система мягкой посадки. Погодные условия для поиска корабля были благоприятные: ясно, ветер слабый, температура -30 градусов, толщина снежного покрова 60–80 сантиметров. Наибольшую опасность для космонавтов представляла угроза обморожения, поэтому я приказал экипажу после приземления корабля не выходить из него до прибытия первого вертолета. Через пять минут после того, как вертолет сел рядом с «Союзом-4», космонавты уже были в теплом летном обмундировании.

И все же на заключительном этапе полета «Союза-4» были моменты, изрядно потрепавшие нам нервы. Когда по телеметрии мы получили сообщение, подтвержденное затем и Шаталовым: «Табло «Поток ионов» не горит», у всех закралась тревога, не сорвется ли спуск на первом посадочном витке. Я вспомнил, что перед спуском «Союза-3» у Берегового тоже была примерно трехминутная задержка с загоранием такого же табло. Секунды томительного ожидания казались нам минутами… Всех обрадовал уверенный голос Владимира Шаталова, дважды повторившего: «Все в порядке, все в порядке».

За десять лет совместной работы все мы привыкли к «стандартной» очередности сообщений, поступающих от службы поиска. Доклад: «Самолеты идут по «Притоку»…» должен был для нас означать, что космический корабль уже на Земле и самолеты летят на сигналы его радиомаяка. Обычно такой доклад поступал через 12–15 минут после раскрытия парашюта и только после работы «Кругов» — мощных пеленгаторов, засекающих в КВ-диапазоне спуск корабля на парашюте. При спуске «Союза-4» все получилось по-другому. Еще до начала работы «Кругов» генерал Кутасин доложил: «Два самолета идут по «Притоку»…». Это сообщение нами было воспринято как подтверждение благополучной посадки корабля, все радостно зашумели, но через минуту у Мишина и других товарищей возникло сомнение в достоверности доклада Кутасина: посадка на 15 минут раньше расчетного времени не могла быть благополучной! Я связался с Кутасиным и спросил: «Почему «Притоки» работают раньше «Кругов»?» Он не задумываясь ответил: «Так и должно быть», — а ему следовало доложить, что самолеты принимают радиопередачу Шаталова с «Союза-4» на такой-то волне. Кутасина в данном случае подпутала сверхотличная работа на связи Шаталова, передачу которого на УКВ по щелевой антенне он принял за работу радиомаяка после приземления корабля.

Через 25 минут после посадки Шаталов, Хрунов и Елисеев были доставлены двумя вертолетами в Караганду. В гостинице «Чайка» они побрились, перекусили, прошли медобследование и провели первую пресс-конференцию. В 16:45 космонавты, сопровождаемые генералом Гореглядом, вылетели на самолете Ан-24 на космодром…

Только что провел заседание посадочной комиссии. Изучив условия посадки «Союза-5», приняли предварительное решение сажать его с первого суточного витка 18 января в 9:30 московского времени. Окончательное решение о посадке «Союза-5» примем завтра в 6 часов утра.

18 января. Евпатория — Тюра-там.

День больших волнений и день большой нашей победы — день, который не забудется ни нами, участниками свершившихся событий, ни историей.

В пять часов утра Беляев доложил, что на борту «Союза-5» все в порядке (когда корабль совершал тринадцатый виток третьих суток полета, состоялся сеанс УКВ-связи с Волыновым). В 6:00 я собрал посадочную комиссию. Погодные условия на всех трех посадочных витках были почти такие же, как вчера (антициклон усилился, температура понизилась до -35 градусов). Решили сажать «Союз-5» на первом посадочном витке (через Каспий и Аральское море — на Караганду) с использованием ручной ориентации корабля перед сходом его с орбиты.

С целью проверки надежности ориентации вручную дали Волынову задание «отрепетировать» ее выполнение на предпоследнем витке третьих суток полета. Волынов выполнил задание, но из его доклада следовало, что с момента выхода корабля из тени до момента включения ТДУ остается всего 9 минут и этого времени не хватает для завершения точной ручной ориентации (космонавт не имеет возможности изменять угловые скорости вращения корабля по крену, тангажу и рысканию, от которых зависит продолжительность ориентации). Проведенная Волыновым тренировка показала, что ему не хватило каких-нибудь двух минут. Стало ясно, что мы не сможем с полной уверенностью посадить «Союз-5» на первом посадочном витке. Но у нас были два запасных посадочных витка и запасные сутки полета, самочувствие Волынова было хорошее, все системы корабля работали отлично, и в этих условиях мы решили пойти на риск срыва посадки на первом витке в интересах проверки ручной ориентации. Феоктистов, Трегуб, Башкин, Черток, Варшавский, Береговой — все высказались за ориентацию вручную.

Дали Волынову рекомендации по проведению ручной ориентации при дефиците времени и попросили его не волноваться, если она не пройдет на первом витке. Одновременно для страховки выдали на борт «Союза-5» все команды, обеспечивающие посадку по автоматическому циклу на втором витке.

…Мы (я, Мишин и Агаджанов) сидим у пульта управления, а за нашими спинами — члены Госкомиссии и около сотни специалистов. В зале напряженная тишина, мы ждем сообщений с борта корабля. Проходит расчетное время (8:48:49) включения ТДУ на первом посадочном витке, но Волынов молчит. Проходят еще долгие семь минут ожидания, и, наконец, мы слышим спокойный голос Волынова: «Я — «Байкал». Ориентация не прошла, не хватило двух минут светлого времени. Жду указаний». После такого сообщения «Байкала» нам не оставалось ничего другого, как послать ему указание: «Готовиться к автоматической посадке на втором витке»…

…Вчера во второй половине дня заболел министр Афанасьев. Этим обстоятельством воспользовался Мишин: вечером он поехал на банкет к крымским руководителям, прихватив с собой Берегового. Береговой вернулся с банкета довольно рано и совершенно трезвый, а Мишин гулял до утра. В 8:00, когда уже были приняты все решения о посадке и переданы на борт «Союза-5» необходимые команды, Мишин явился на КП. Он сам и его помощник Виктор Васильевич (фамилия не указана. — Ред.), а также секретарь парткома ЦКБЭМ и секретарь Калининградского райкома были неприлично пьяными. Керимов и я пытались принять все меры, чтобы оградить Мишина от «общения с массами», но все знали, что у него сегодня день рождения, и стремились встретиться и облобызаться с ним. Мне было противно наблюдать картины хмельных излияний, особенно в такой ответственный момент, каким является посадка пилотируемого космического корабля…

Перед посадкой на втором витке мы также не имели данных о включении ТДУ, и только радиопередачи Волынова через щелевую антенну дали нам первые сведения о ходе спуска корабля (данные об исполнении команд приходили с опозданием на 10–12 минут). Первый доклад о раскрытии парашюта мы получили от самого Волынова, но перед этим он доложил: «Корабль вращается со скоростью пол-оборота в секунду». Это означало, что СУС отказала и, значит, спуск будет баллистический. Возникла опасность закрутки парашюта — все заволновались, вспомнив о трагедии с Владимиром Комаровым. К счастью, этого не случилось — парашют раскрылся нормально, и спуск на нем продолжался примерно 12 минут. Прошло более четверти часа после приземления «Союза-5», прежде чем Кутасин доложил: «Космонавт чувствует себя отлично» (несколько ранее этого доклада мы получили данные о работе передатчиков приземлившегося корабля, но полной уверенности в его благополучной посадке у нас еще не было). Сообщение об успешном завершении полета все восприняли с восторгом начались объятия с поцелуями и взаимными поздравлениями…