Елена Мельникова - Славяне и скандинавы

120Lebedev G. S. On the Early Date of the Way «From the Varangians to the Greeks». - In: Fenno-Ugri et Slavi, p. 99.

121Булкин В. А., Назаренко В. А. О нижней дате Гнездовского могильника. - КСИА, 1971, вып. 125, с. 16.

122Булкин В. А., Лебедев Г. С. Гнездово и Бирка (к проблеме становления города). - В кн.: Культура средневековой Руси. Л., 1974, с. 11-17; Булкин В. А., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические памятники..., с. 139-140.

123Авдусин Д. А. Скандинавские погребения в Гнездове. - Вестник МГУ, «История» , 1974, № 1, с. 74-86.

124Булкин В. А. Большие курганы Гнездовского могильника. - В кн.: Скандинавский сборник , вып. 20. Таллин, 1975, с. 134-145; Петрухин В. Я. Ритуальные сосуды из курганов Гнездова и Чернигова. - Вестник МГУ, «История» , 1975, № 2, с. 85-92.

125Авдусин Д. А. Скандинавские ингумации в Гнездове. - В кн.: Тез. докл. VII Всесоюзн. конф. по истории, экономике, литературе и языку Скандинавских стран и Финляндии, ч. 1. Л., 1976, с. 122-123; Булкин В. А. Некоторые данные о комплексах со скандинавскими вещами Гнездовского могильника. - Там же, с. 151-153.

126Кирпичников А. Н. и др. Русско-скандинавские связи..., с. 75.

127Алексеев Л. В. Смоленская земля..., с. 145-148.

128Толочко П. П. Киів. - В кн.: Археологія Украиньской РСР, т. III. Киів, 1975, с. 19.

129Рыбаков Б. А. Указ. соч., с. 55-90.

130ПВЛ, ч. 1, с. 20.

131ПВЛ, ч. 1, с. 14.

132Насонов А. Н. «Русская Земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951, с. 30-41.

133Каргер М. К. Древний Киев, т. 1. М.-Л., 1958, с. 127-230.

134Булкин В. А., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические памятники..., с. 13-14.

135Константин Багрянородный. «Об управлении империей». - В кн.: Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. М., 1982, с. 271-273.

136Рыбаков Б. А. Указ. соч., с. 320-329.

137Marx К. Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century. New York, 1969, p. 109.

138Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980, с. 52.

139Рыбаков Б. А. Указ. соч., с. 326-329.

140Бліфельд Д. I. Давньоруськи пам'ятки Шестовиці. Киів, 1977, с. 101-110.

141ПВЛ, ч. I, с. 85.

142Там же, с. 24.

143Там же, с. 25.

144Там же, с. 34-35.

145Артамонов М. И. Воевода Свенельд. - В кн.: Культура Древней Руси. М., 1966, с. 30-35.

146Рыбаков Б. А. Указ. соч., с. 383.

147Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия..., с. 89-104.

148ПВЛ, ч. I, с. 99-100.

149Мельникова Е. А. Ранние формы торговых объединений в средневековой Северной Европе. - В кн.: Скандинавский сборник, 27, 1982, с. 19-29.

Два десятилетия назад в советской исторической науке были подведены главные итоги изучения «норманнской проблемы» 150, основанные не только на обобщении письменных, но также и накопленных к тому времени археологических данных. Методологически верные, эти выводы были подтверждены всем дальнейшим ходом научного процесса: как не раз уже с тех пор справедливо констатировалось, ныне вряд ли найдется серьезный историк (равно как и археолог), который, оставаясь на позициях научной объективности, попытался бы рассматривать Древнерусское государство IX–XI вв. как результат деятельности скандинавов на Востоке 151. Уже первые, состоявшиеся вскоре после выхода работы И. П. Шаскольского международные совещания и симпозиумы по «варяжскому вопросу» продемонстрировали существенный качественный сдвиг в проблематике, в том числе и со стороны зарубежных ученых, на первый план все более отчетливо выдвигается разностороннее и детальное изучение характера связей между Древней Русью, Скандинавией, а в последние десять лет другими странами Балтики, в эпоху образования раннефеодального общества и средневековой государственности. Двухсторонний диалог, предпосылки которого наметились уже в конце 1960-х гг. 152, становится все более многосторонним и содержательным. Появление в ГДР международного коллективного труда, посвященного теме «викинги – славяне», — свидетельство растущей продуктивности нового подхода 153, и предложенный советскому читателю русский перевод, дополнением которого является данная глава, представляет собой дальнейшую разработку намеченного нового подхода. Его продуктивность во многом определяется созданием, по существу, качественно новой базы источников, в первую очередь вещественных. Неисчерпаемость археологического материала проявилась здесь не только в его быстром накоплении. По мере систематизации и углубленного изучения раскрывались все новые, неизвестные ранее стороны материальных свидетельств прошлого. Порою они приобретали выразительность и информативность, не уступающие письменным данным, иногда же в самом прямом смысле вели к открытию новых, ранее неизвестных видов и категорий памятников древней письменности, которые без вмешательства и участия археологов оставались бы недоступными для историков.

Прошедшие два десятилетия характеризуются прежде всего работой по систематизации основных видов славяно-русских древностей. Начатая с обобщения накопленных к

1960-м гг. материалов по археологии славян накануне образования Древнерусского государства 154, эта работа, хотя в целом еще далекая от завершения, охватила многие категории погребальных древностей, памятников и даже целых регионов, важных для исследования рассматриваемой проблемы 155. Недавно первые результаты были обобщены в одном из выпусков многотомной «Археологии СССР» 156.

Параллельно с этим осуществлялись опыты классификации и типологии погребальных древностей, что в сопоставлении со скандинавскими материалами в ряде случаев позволило существенно продвинуться в деле этнической атрибуции погребальных комплексов, изучения динамики этнокультурных взаимодействий в период образования Древнерусского государства 157. В то же самое время анализ курганных могильников был дополнен новыми результатами в изучении поселений: с началом раскопок Гнездовского поселения 158появилась возможность для типологической характеристики такой предгородской формы, как открытые торгово-ремесленные поселения; подтвержденные вскоре открытиями в Тимереве, эти новые данные позволили раскрыть ранние этапы формирования таких центров, как новгородское «Рюриково» Городище, ранняя Ладога, догородской и раннегородской Псков 159. Новые открытия в Изборске, углубленное изучение южнорусских сторожевых городов, реконструкция ранних этапов истории Новгорода, широкое изучение исторической топографии Киева 160раскрыли неизвестные ранее ступени развития городов предгосударственной и раннегосударственной поры.

Продолжалась систематизация различных вещевых категорий находок. Начатое еще в середине 1950-х гг. В. Л. Яниным изучение денежного обращения VIII–XIII вв. за последующие десятилетия существенно расширило спою источниковедческую базу благодаря новым находкам восточного и западного серебра, а также и некоторых других видов серебряного импорта в кладах 161. Систематизированы различные категории украшений IX–XI вв. из могильников, кладов и поселений Древней Руси (в том числе и скандинавские фибулы), разработана хронология ряда ювелирных изделий, вопросы происхождения и датировки стеклянных бус 162. Завершен цикл исследований древнерусского оружия 163. В ходе этих работ наряду с вещами западноевропейского и скандинавского происхождения были выявлены изделия, подражающие северной моде, или «вещи-гибриды», в отделке которых видно смешение мотивов, традиционных для нескольких, иногда весьма различных по характеру культур. «Гибридизация» культуры господствующих слоев общества раскрывается как особая качественная характеристика раннефеодальной культуры. Важнейшая ее особенность, как подчеркивает Б. А. Рыбаков, — разрыв «земской» замкнутости 164, интенсивное культурное взаимодействие, преодолеваемая гибридизацией эклектичность. Смешанный, евроазиатский характер дружинной культуры, ранее всего выявленный в ювелирном ремесле, проявляется буквально но всех сферах культуры: вооружении, конской сбруе, костюме, наборе украшений, пиршественной утвари, погребальном обряде. Явление это отнюдь не составляет специфики Древней Руси. По сути дела, столь же эластична и «гибридна» культура Скандинавии эпохи викингов, где взаимодействовали северогерманские и славянские, балтийские и финские, английские и фризские, ирландские и франкские, восточные и византийские культурные компоненты.